Два ифрита, державшие Альтаира, отпустили его, чтобы достать мечи, но в ту же секунду генерал закинул руки за спину и обнажил свои скимитары. Звон стали о сталь ласкал уши словно песнь. Ифриты бросились в бой.
Альтаир ни разу не сбился, сражаясь одновременно с двумя ифритами, и Зафира гадала, кто был лучшим бойцом: Насир или Альтаир. Гадала, кто убил Дина: Насир или Альтаир.
Генерал взревел, и ифрит завыл в ответ.
Лев сложил пальцы под странным углом.
– Альтаир! – хрипло выкрикнул Насир, насторожившись, когда Лев выпустил залп тьмы. Нет, острых стрел, оставлявших за собой клубы дыма.
Альтаир пригнулся, и три тёмных стрелы пригвоздили ифрита к стене, а остальные со свистом и стуком окружили мёртвое создание. Альтаир сражался с оставшимся ифритом, и даже сквозь боль Зафира видела, что он намеренно откладывал его смерть. Лев больше не пытался атаковать, продолжая отстранённо наблюдать со стороны.
– Он тянет время, – прошептал Насир.
Внезапно из тёмного коридора появились ещё две фигуры: грозные и вооружённые Кифа и Беньямин. Зафира рассмеялась и заплакала одновременно.
Безупречная куфия Беньямина была тюрбаном обёрнута вокруг головы. Он бросил в центр комнаты пузырёк, и стекло разбилось, выпустив наружу облако вызвавшего кашель зелёного тумана. Зафира услышала голос сафи, низкий и настойчивый, за которым последовал тихий смех Льва. Всё расплылось у неё перед глазами; мысли замедлились.
Кандалы, удерживавшие её на месте, неожиданно ослабли. Голые пальцы принца коснулись её пальцев, когда он освобождал её руки от цепей.
– Как…
– Хашашин. Неважно, одна цепь или десять, нас специально этому обучают, – тихо объяснил он.
Зафира почувствовала, как его руки скользнули к её талии, и сглотнула. Звон скимитаров Альтаира, свист копья Кифы, крики Льва – всё померкло на фоне прикосновения. Пальцы Насира дрожали, когда он спускал её вниз. Зафира ощутила тепло его кожи, ощутила подушечки больших пальцев чуть ниже своего живота. Сердце бешено стучало в груди. Она видела, как взгляд принца опустился на родимое пятно на её шее, видела его тоску и борьбу с приступом боли.
Насир присел, чтобы снять кандалы с её лодыжек.
И тут все звуки вернулись.
– Yalla, Охотница! – закричала Кифа.
Зафира подтащила правую ногу к левой; конечности затекли от неудобного положения. Её захлестнула волна головокружения, и Зафира заскрипела зубами.
Слева к ней подкрался ифрит, и Насир полоснул по его шее, начертив на горле чёрную линию. Как только ифрит упал, принц спрятал лезвие в наруч.
– Ты сможешь идти? – спросил он не без участия, хотя голос его звучал отрешённо.
Зафира, кивнув, шагнула вперёд, но тут же споткнулась.
Насир вовремя развернулся и успел её поддержать. Руки его скользнули по её предплечьям; прерывистое дыхание коснулось изгиба уха. Лицо оказалось совсем близко, затуманив разум. Зафира не знала, была ли боль причиной того, что у неё потемнело в глазах.
Laa. Потемнела сама комната, и Насир с тревогой взглянул на собственные руки.
Как только глаза Льва обратились к Зафире, она вспомнила о кочерге, и совершенно иная тьма заключила её в свои объятия.
У Насира не было чёрной смолы, чтобы залечить рану. Не было матери, которая могла о нём позаботиться. Он был одинок, но наконец-то понимал, почему это тёмное проклятие проявилось именно сейчас. Оно уже пыталось вырваться, в те редкие моменты, когда он терял самообладание, но никогда не заходило настолько далеко.
Уже немало времени Насир провёл на Шарре, но способности не прорывались сквозь железную преграду его души – до этого дня.
До неё. До этого бледного демона. Она сотворила это с ним.
Своим присутствием она прокляла его жизнь. Она подточила клетку его сердца и заставила Насира вспомнить, каково это – чувствовать. Вот как ифрит сумел показать ему Кульсум. Вот как эти клочья тьмы смогли освободиться.
Тьма проявлялась, когда он чувствовал, воспринимал, слышал эмоции. Как сейчас.
Все кричали, ослеплённые темнотой, которую вызвал он.
Когда зрение и восприятие исчезли, вернулся знакомый удушающий страх, потому что Насир больше не мог видеть. Вполне естественно, что его сила – kharra, его сила – была связана с тем, чего он боялся больше всего.
Зафира упала, но Насир её поймал. Держал её. Боялся её. Желал, как последний дурак.
А потом…
В абсолютной темноте поднялась завеса, и Насир, несмотря на боль, наконец-то смог видеть.
Глава 74
Когда Зафира пришла в себя, её сердце сразу же сжалось – Лев, тёмный коридор, цепи. Кочерга, прижатая к коже принца. Паника крепко вцепилась в её грудь и не отпускала, пока знакомый базальтовый запах песков Шарра не успокоил бушующие чувства.
Она освободилась из челюстей Львиного логова.
Перед Охотницей возвышался каменный выступ. Слева струился ручей, и невысокие растения тянулись к его водам. Сухой ветер Шарра приятно ласкал её кожу.
В горле пересохло, а когда она села, то почувствовала боль во всём теле. На коленях мирно покоился ремешок – лишь одну из её сумок удалось спасти из логова Льва.
Принц устроился перед ней, прижавшись спиной к камню. Одежды его были распахнуты, бросая многослойные тени на смуглую кожу. Ткань удерживалась обёрнутым вокруг талии ремнём.
Насир глядел на Зафиру, и во взгляде его было что-то далёкое. Что-то сломленное.
– Лев. Ифриты. Где остальные? – осторожно спросила Охотница.
– Достаточно далеко, чтобы мне больше не нужно было тащить тебя на руках. – Голос его дребезжал.
Принц не смотрел ей в глаза, и Зафира остро ощущала его волнение. Она изучала раковину его уха, плавный изгиб которого ясно указывал на то, что, несмотря на кровь сафи в своих жилах, Насир был человеком.
– Ты тяжёлая.
Из всего, что он мог сказать…
– Ты ждёшь извинений? – спросила Зафира.
Насир передал ей бурдюк. Тьма поглотила серость его глаз.
– Нет.
Охотница напилась, вытерла губы рукавом и снова наполнила бурдюк. Когда она повернулась, сын султана смотрел на бурлящую воду.
– Я похоронил маму у ручья. Или, по крайней мере, её гроб. Я никогда не видел её мёртвого тела.
Султанша.
Насир Гамек был принцем – он жил и дышал в совершенно другом мире. Роскошь повсюду, куда ни кинешь взгляд; люди, готовые исполнить любое его пожелание. Хотя Зафира никогда не желала большего, чем у неё было, теперь ей стало интересно, какова жизнь для такого человека, как он.
