– Bütün mezeler tazemi?
[19]
Великан с недоверием посмотрел на меня и решительно отвернулся, сделав вид, будто что-то перекладывает за прилавком. Мой вопрос привлек еще нескольких работников – наверняка его братьев. Кровное родство я определила по косой сажени, легко уместившейся бы в плечах каждого из них. Я понимала, что делаю что-то не то и, разведя руками, просто улыбнулась. На ломаном языке электронного переводчика мы разговорились, и, в качестве извинения за свой нелепый вопрос о свежести товара, я слабовольно скупила добрую треть всего, что было выставлено на продажу.
Братья наперебой презентовали каждое новое блюдо, непременно заставляя его попробовать. Примерно после десяти дегустационных ложек, что в общем-то уже составляло объем полноценного ужина, я сдалась и сказала, что возьму все, что они рекомендуют. В итоге все остались счастливы, и особенно я – если бы не дождь, начавший накрапывать, стоило выйти из лавки, призванной спасать нерадивых хозяек.
Мелкими перебежками я спешила домой, тщетно пытаясь укрыться от дождя под широкими металлическими маркизами старых подъездов. Ворох гигантских серых туч плотно заволок небо, и в окнах начали зажигаться тусклые огни. Они так заманчиво трепетали за мокрыми стеклами, что я, с трудом уместив пакет с семейным ужином под курткой, бежала домой, даже не пытаясь перепрыгивать через лужи. Впервые за долгие годы я вспомнила детство и невероятное ощущение мокрых ног. Нет, это было не как в душе или ванне, а совершенно по-особому, как бывает только во время дождя. Проворные струи бежали по лицу, безвозвратно смыв небрежные стрелки, которые я еще утром наспех нарисовала без туши для ресниц. Наверное, это даже к лучшему…
Впереди показался шпиль Notre Dame de Lourdes – значит, дом совсем близко. Умытый, как и я, прохладным дождем, он стоял, окруженный каменной изгородью, и казался самым уютным местом на всей планете. Меня уже совсем не беспокоили неразобранные коробки в углу гостиной, груды вещей в шкафах и отсутствие штор на окнах. Главное, что в окне квартиры теплился огонек настольной лампы – дети были дома…
Мы с девочками быстро прибрались в столовой, заполнив остальные комнаты стопками книг, десятками чемоданов и неподъемными ящиками с вином, которое мой Дип собирал уже много лет. Выбор посуды в условиях переезда был у нас невелик, так что многочисленные мезе мы разложили по ярким узбекским керамическим пиалам. Хумусу и бабаганушу достались плошки с гранатами, фаршированным острым рисом баклажанам и обжаренным в масле пирожкам из булгура – пиалы со сказочной птицей симург… Пока младшая дочка тайком дегустировала каждую закуску, я подыскала место для новой орхидеи. Крохотный конвертик попался на глаза, и всезнающий Гугл тут же отрапортовал его содержимое. Оказалось, что наша внимательная соседка этим цветком приносила извинения за шум, доставленный ремонтом ее квартиры. А ведь мы даже не заметили…
– Мы ничего не слышали, потому что у нас всегда слишком громко дома, – заметила Барбара, и мы одновременно многозначительно посмотрели на маленькую Амку, которая, как правило, и являлась виновницей этого шума.
В дверь позвонили, и дети побежали открывать папе с оглушающими криками, а я подумала, что, возможно, однажды мне тоже придется раскошелиться на дюжину орхидей для соседей.
Этим вечером мы ужинали долго и весело. Я в деталях рассказывала о невероятном знакомстве с говорящей по-русски Айше и ее двух помощницах, о французском лицее и, конечно же, древнем некрополе, в который никого не пускают… Умолчала я только о странном гадании, потому что оно действительно было немного странным.
Перед сном я долго смотрела в окно. Дип тихо стоял рядом, уткнувшись носом в мои волосы, которые я собрала, не высушив, в пучок, и оттого они еще были влажными.
– Ты пахнешь дождем, – тихо сказал он. И мне показалось, что я снова ощущаю это странное чувство стамбульского кейфа – такое спокойное счастье, когда никуда не спешишь и ничего не хочешь менять.
Романтическое утро в фахверковом Бебеке
7 апреля
Синтетический милкшейк и сарафан со шлейками крест-накрест. – Старые ялы султанов и их вельмож. – Белокурая красотка Элис. – Розовощекая старушка за соседним столиком. – Малолетняя прима в памперсе и ее счастливый отец. – Медный сотейник с ароматной «суджуклу юмурта». – Королевский десерт янтарного цвета и несравненный Итальянец.
Скупые лучи апрельского солнца с трудом пробивались сквозь новые шторы из плотного кремового хлопка. Я встала, чтобы раздвинуть их и заодно раскрыть окно пошире. Невероятная свежесть ворвалась в спальню, и Дип лениво потянулся, хотя глаза его все еще оставались закрытыми. Я редко вижу своего мужа спящим. Обычно он просыпается задолго до меня: включает воду в ванной и нестерпимо долго жужжит электробритвой. Я стараюсь не замечать и поворачиваюсь на другой бок. Затем он идет в кухню, где двигает стулья и звенит посудой. Громко шипит чайник, и ровно пять минут тишины: я знаю, что он пьет черный байховый чай с крохотным кусочком сыра, двумя сухими абрикосами и жменей лесных орехов. В это время я снова погружаюсь в сон и пробуждаюсь лишь от щелчка замка входной двери и приятного запаха его духов, долетевшего до спальни, чтобы тактично сообщить о начале нового дня.
Так происходит пять раз в неделю на протяжении долгих лет, но только не сегодня. Воскресенье – мой день! Пока все мирно посапывают в кроватях, нарядная скатерть ложится на круглый дубовый стол в гостиной, и я спешу в кухню, чтобы состряпать что-то необычное. Однако в этот день все сложилось иначе. Пока я вдыхала свежесть стамбульского утра и прикидывала в уме пропорции для быстрых оладушек на кефире, Дип уже начал свой утренний ритуал с лежанием на японском валике, который когда-то спас его от болей в пояснице, и теперь он никогда не изменял этому очаровательному аксессуару в виде цветастой вытянутой подушки, набитой гречихой.
– Ты так рано… – и я улыбнулась смешной позе, в которой он лежал на моем гимнастическом коврике.
– Засеки время, – буркнул он. – И посиди рядом. Следи, чтобы я правильно лежал.
Я снова улыбнулась. Притом что Дип занимал высокий пост в своей организации, лет двадцать руководил огромными офисами и был своего рода гуру антикризисного управления, со мной рядом он проявлял удивительные черты беспомощности и… ммм… чудачества – назовем это так. Он не умеет пользоваться плитой и стиральной машиной, не знает, как заказать еду в интернете и полить цветы в нашем доме. Когда прошлым летом я на месяц уехала к маме, по возвращении меня ждал сюрприз в виде сгоревших орхидей, которые он выставил на солнцепек, и в таком же состоянии спатифиллума, который до этого мы ласково называли «неумирашкой», так как долгие годы он проявлял удивительные свойства выживать в любой ситуации. Но не в тот раз…
