Стоило свернуть с проторенных дорог и оказаться там, где появляются только коренные горожане, как я начинала ловить на себе неловкие взгляды, и в воздухе зависало гнетущее непонимание того, что я могу делать в этих затерянных пристанищах. Люди будто стыдились того, что я увижу нечто, не предназначенное для взглядов туристов, для которых здесь есть специально отведенные достопримечательности – отреставрированные и снабженные точками Wi-Fi. В такие минуты я представляла себя непрошеным гостем, который явился в дом в неподходящий момент, когда тот совсем не прибран. И все попадавшиеся прохожие смотрели виновато, пытаясь скорее укрыться в обшарпанных арках, за которыми прятались нечищеные дворы.
Удручающая ветошь старых построек, местами зажатая крепкими решетками, проникала в мое сердце все глубже и глубже.
Это был совершенно другой мир, ничуть не похожий на тот, что я видела в красочных буклетах в лобби Марриотта, на многообещающих страницах TripAdvisor и сайтах планирования путешествий.
До болгарской церкви Святого Стефана добраться просто: дорогу к ней подскажет каждый встречный. Туристы заглядывают в нее часто по двум причинам: во‑первых, она расположена в нескольких минутах от Византийского Вселенского Патриархата, где и по сей день находится резиденция Константинопольского Святейшества; во‑вторых, церковь полностью сделана из металла – как снаружи, так и изнутри. Когда-то на ее месте стояла деревянная церквушка, которую то и дело поджигали недоброжелатели. Возможно, именно поэтому, чтобы увековечить память мученика Стефана, умершего через год после вознесения Христа, то есть в 34 году н. э., сооружение решили полностью смастерить из стали и чугуна. В разобранном виде ее в конце XIX века переправили в Стамбул по воде. Первыми такие портативные церкви начали изготовлять англичане, чтобы поставлять их в свои колонии. Одна из них, сделанная, правда, австрийской компанией и весом более пятисот тысяч тонн, оказалась в Стамбуле, где до сих пор привечает верующих в своих модерновых залах. Выросшая на самом берегу Золотого Рога, она определенно заслуживает внимания.
Выйдя из нее, я перешла дорогу и стала подниматься вверх по узкой улочке, вымощенной грубыми булыжниками. Миниатюрные кофейни в начале пути призывно хлопали дверями, но чем дальше я поднималась по крутому склону, тем тише становилось вокруг. Странного вида парнишка выглянул из темного подъезда. Я оборачивалась, и каждый раз он стоял и глядел мне вслед… Засунув телефон поглубже в карман и убедившись, что кошелек все еще при мне, я продолжала идти по совершенно безлюдному району. Устрашающие здания с чернеющими отверстиями вместо окон стояли вперемежку с очаровательными домишками: мраморные фасады и изящные лестницы говорили о былом богатстве прежних владельцев, но теперь они стояли тусклые и поникшие, хотя и держались достойно, как обедневшие аристократы в иммиграции. На высоком заборе, скрывавшем уродство очередного погибающего особняка, раззявил пасть гигантский змей, вылетевший когда-то из аэробаллончика старательного граффитиста. Под ним – красные размытые автобусы и подпись художника, создавшего этот шедевр, вероятно, под покровом ночи.
И тут я увидела нечто, что заставило остановиться и на мгновение задуматься: не сон ли это? В просвете между убогими домами, что нескончаемой вереницей тянулись вверх, стоял невероятный замок, украшенный зубчатыми башенками и утопленными арками так искусно, что походил на многомерный объект, оживший в 3D-видении. Начал накрапывать дождь, и я с трудом поднималась по влажной отвесной дороге. Кроссовки скользили на отполированных камнях, и я едва держала равновесие. Наконец мне удалось поравняться с великолепной постройкой из красного кирпича, которая своим величием и неприступностью настолько выбивалась из жалкого окружения, что, казалось, это всего лишь прекрасная голограмма, которая вот-вот растворится в воздухе, и я побреду обратно к заливу.
Чугунные ворота были заперты, и мне пришлось некоторое время потоптаться у порога, не понимая, что делать дальше. На гигантской двери, увенчанной аскетичным крестиком и тусклой вывеской на греческом языке, было что-то написано, но усилившийся дождь мешал сфокусироваться. Я прошла вдоль невероятной стены: кому нужна была такая мощная оборона? Высокие узкие окошки наподобие бойниц кое-где разрезали ее, но были слишком высоки, чтобы я могла заглянуть в них, а мне так этого хотелось.
Совсем близко кто-то кашлянул: я тут же схватилась за телефон в кармане.
– Что ты ищешь, дочка? – Сутулый старичок выглядывал из подъезда, примыкавшего прямо к воротам красного замка.
– Простите, а что это за место? Очень красивое здание…
Старичок улыбнулся.
– Русская? Пе-жа-лы-ста. Спа-зи-ба, – со смешным акцентом он начал перебирать в памяти все русские слова, что когда-либо слышал. Я улыбнулась.
– Мокро, – буркнул он и махнул мне рукой, указывая на небольшой навес, под которым сам едва умещался. Я юркнула под каменный портик, который, правда, не очень поправил ситуацию, старичок же проворно нырнул в подъезд и уже оттуда расспрашивал, из какого города я родом, и все в таком же духе, пока я его не оборвала единственным волновавшим меня на тот момент вопросом: что это за здание?
– Ааа, это школа. Обыкновенная школа… Rum okulu
[58]. – И он полез в карман за кусочком бумаги. Старик ловко свернул ее узловатыми и неповоротливыми от старости пальцами – сноровка превыше всего – и начал набивать ее рассыпчатым табаком, который вытряхивал из совершенно очаровательной антикварной табакерки. Эта дорогая вещица в его изувеченных временем руках да и вообще на фоне разбитых стен осунувшейся парадной выглядела странно. Я бы ничуть не удивилась, увидав ее в руках расфранченного швейцара у входа, скажем, в «Чираган Палас»
[59].
Контрасты – еще одна необычная, но очень типичная черта этого города.
Вначале она бросалась в глаза, маячила на фоне будничных городских пейзажей, но после я поняла, что это всего лишь часть того настоящего Стамбула, который я терпеливо открывала для себя день за днем.
В Стамбуле невероятное количество богатых людей. Причем это не те миллионеры, которые ходят в футболках и джинсах за двадцать долларов. Здесь живут люди, которые любят роскошь по-настоящему: они носят безумно дорогую одежду, живут в роскошных виллах за десятки миллионов долларов, ездят в автомобилях, которые, кажется, только недавно были представлены на Женевском автосалоне. Здесь то и дело встречаются такси марки «Тесла», которые Илон Маск едва успел презентовать, – но в этом роскошном городе они лихо выныривают из безразмерных подземных паркингов таких же безразмерных торговых центров. Новейшие «феррари» и «ламборджини» здесь так же просто встретить на улице, как и стаю бездомных собак, что уныло тянется за представителем любого другого класса, который не так привлекателен, но вместе с тем является не менее ярким обитателем этого противоречивого города.
