Мы расплатились, и Эмель, захватив из машины огромный рюкзак, потянула меня вниз по косе, разрезавшей уставшее море. Там, среди десятков пришвартованных катерков и лодок, она выбрала очаровательное деревянное суденышко, застелила его мягким пледом и грациозно юркнула внутрь. Мы укрылись легким одеялом и, покачиваясь на бархатных волнах, еще долго любовались сапфировым небом.
– Мне никогда не было так хорошо, – сказала я.
– А я говорила, что ты не пожалеешь. – И она весело засмеялась – точно как ее неугомонные ребятишки. Лодка затряслась. – Учись постигать наш кейф, – уже серьезно добавила она и тихо засопела.
Что в этом во всем было кейфом? Спонтанное путешествие? Сказочная лагуна? Невероятно нежные креветки? Или эта дивная ночь в лодке при свете луны? Мне нестерпимо сильно захотелось увидеть Дипа, непременно привезти его сюда и точно так же провести с ним ночь в этой самой лодке, раскачиваясь в такт успокаивающей песни одинокого моря.
Рецепт
Каридес гювеч, или Креветки по-османски для тех, кто впервые в Шиле (порция на двоих)
300 г очищенных сырых креветок (можно использовать замороженные)
4 зубчика чеснока
1 сладкий перец
1 перчик чили
Сок половинки лимона
1 столовая ложка томатной пасты
1 столовая ложка оливкового масла
0,5 столовой ложки сливочного или топленого масла
0,5 чайной ложки куркумы
1 чайная ложка паприки
Соль, сахар по вкусу
Приготовление креветок по-османски занимает минимум времени и в идеале проходит на глазах у тех, кому само блюдо предназначается. По-другому никак, потому что аромат этого горячего яства настолько восхитителен, что непременно соберет вокруг плиты всех домочадцев.
На тяжелой чугунной сковороде я нагреваю два вида масла. Их нежные текстуры медленно соединяются воедино, образуя невероятно прочный союз, именуемый «стамбульским поцелуем». Пропущенный через пресс чеснок отправляю туда же, следя за небольшим огнем, который нежно согревает днище сотейника, – чеснок не должен гореть, а всего лишь мягко томиться в золотистых пузырьках масла. Добавляю цвета куркумой и паприкой – теплые оттенки терракоты тут же начинают заигрывать с моим аппетитом. Насладившись первыми пряными нотками, забрасываю в сковороду нарезанные тонкими полукольцами два вида перца и немного томата. Соль и сахар – чтобы сбалансировать вкус. Не допуская вяления овощей (полосочки перца не должны потерять форму), закладываю мясистые креветки – они тут же розовеют, выпуская брызги ароматнейшего сока. Три-четыре минуты прекрасного томления – и остается только сбрызнуть терпким соком лимона и тут же приступать к дегустации. Теплая воздушная лепешка придется как нельзя кстати. И еще один секрет: никакой сервировки! Каридес гювеч нужно есть из посуды, в которой они готовились: утомительные перекладывания в холодный фарфор, равно как и разрезание креветок стальными приборами, непременно испортят блюдо, которое должно буквально шипеть озорными пузырьками у самого носа, а после разливаться блаженным теплом во рту.
Пера. 411-й номер свободен?
12 сентября, Стамбул
«Восточный экспресс» и аристократический профиль на фотографии. – Ежедневник, испорченный пролитым кофе. – Спасительные рогалики с маслинами. – Поезд-призрак на платформе вокзала Сиркеджи. – Проект Леонардо над Золотым Рогом. – Местный хот-дог с рыбой вместо сосиски. – Загадочная Пера и растворившийся в ней стамбульский кейф. – Деревянная табличка с номером «411». – Тайный ключ, о котором известно каждому. – Любимый десерт студентов и поцелуи под дождем.
Стамбульский вокзал Сиркеджи, расположенный в старой части бывшего Константинополя в окружении великолепных соборов и дворцов, окутан едва ощутимым облаком утренней выпечки. Торговец симитами почти распродал первую партию, и я спешу к нему за последним золотым бубликом, одиноко лежащим в стеклянном аквариуме на больших колесах.
Парочка привокзальных голубей смотрит на меня с упреком: не появись я так скоро, ароматный симит отправился бы прямиком в их прожорливые клювы.
Пройти мимо очаровательного здания железнодорожной станции, которое все на тот же французский манер называется «gar», вряд ли кому-то удастся. Созданное в 1890 году прусским архитектором, оно настолько пришлось по душе его коллегам, что те принялись создавать по его подобию вокзалы по всей Европе. Волна ориентализма
[68] прокатилась от Стамбула до Парижа – равно как и блестящий состав новехонького «Восточного экспресса», что начал курсировать именно с этого вокзала, соединяя два противостоящих мира – Восток и Запад.
Из открытой двери потянуло дурманящим запахом утреннего кофе, и, словно завороженная, я направилась ко входу с вывеской «Oriental Express». Выбрав небольшой столик прямо на платформе, я погрузилась в атмосферу начала прошлого века. Я заказала чашечку тюрк кахвеси, достала ежедневник и принялась делать кое-какие записи: хотелось непременно запомнить все те неуловимые детали вокруг, которые так быстро стираются в девичьей памяти. Два официанта подозрительно ходили кругами, не покидая меня ни на минуту: они уже сменили одну белоснежную скатерть на другую, принесли пожухлую розочку в стакане, три раза справились о количестве сахара в кофе и теперь, казалось, начали отгонять назойливых мух, то и дело заглядывая через плечо в мой ежедневник.
– Вы пишете книгу? – наконец рискнул заговорить один из них. – Вы писательница?
Я улыбнулась такой реакции на потертый ежедневник с ручкой.
– Ну… Можно и так сказать.
Счастью их не было предела.
– А можно с вами сфотографироваться? – И тот, что посмелее, полез в карман за телефоном, искоса поглядывая на дверь, из которой мог показаться администратор. Было неловко отказывать, но и соглашаться на подобное предложение не очень хотелось.
