Пряные нотки инжира, перемолотого и заваренного вместе с кофе, вылетели из окна надо мной и нежно осели на самом кончике носа. Я едва не чихнула.
Город погружался в бездонное царство Морфея, память о котором еще жила в безвременных каменных кладках и кусках жемчужного мрамора, воздвигнутых здесь во времена древних эллинов. Здесь была великолепная эпоха великих героев и прекрасных Елен, которые теперь желали мне спокойной ночи и обещали цветные сны под нежные звуки убаюкивающего азана.
Стамбул в витрине антикварной лавки
12 октября
Любовь Дипа к старым вещам. – О богемной жизни и циничной молодости. – Постоянная усталость и нежелание спешить. – Локма для дедушки в потертой феске. – Старость как повод для хвастовства. – Потомки четвероногих кангалов. – Нарядный кокошник на убогом фасаде. – Машина времени в антикварной лавке. – Искусные торги по мотивам фильма «Лучшее предложение». – О роли секретов в жизни коренных стамбульцев.
Начинал накрапывать дождь, хотя еще полчаса назад нашу уютную квартирку наполняли мягкие лучи утреннего солнца. Дип в замешательстве топтался в коридоре: наконец он натянул винтажный плащ Burberry черного цвета, в котором ужасно походил на католического священника, что ему крайне не шло. Он никак не мог решить, брать ли с собой зонт, и оттого выглядел потерянным. На работу он уже опоздал. Я же болтала, свесившись с балкона, с громкоголосой Эмель, которая не упускала возможности перекинуться парочкой словечек, проходя под моими окнами. Парнишка-старьевщик там же с тележкой громко призывал людей избавляться от рухляди.
– У вас ничего нет старого? – поинтересовалась Эмель.
Я быстро окинула комнату, уставленную новехонькой мебелью из IKEA, и тут мой взгляд упал на Дипа в его потертом плаще, которому давно было пора отправиться в утиль.
– Там внизу старые вещи собирают, – весело сообщила я.
– Если у нас есть что-то, могу захватить, – серьезно ответил он, любуясь отражением в зеркале.
– Ну, разве только твой плащ, – тихо сказала я и тут же рассмеялась.
Дип с обидой посмотрел в мои бессовестные глаза, схватил зонтик и захлопнул за собой дверь. В тот же момент солнце выглянуло из-за туч, и спорый дождь вмиг прекратился. Все-таки зря он взял зонт…
Старые вещи Дипа, которыми он безмерно дорожил, были излюбленной темой для подтрунивания над ним. Каждый раз, когда он с любовью рассказывал об очередном приобретении двадцатилетней давности, я с трудом сдерживала приступ смеха, за что потом, правда, долго извинялась.
Добрую часть моей гардеробной занимали его раритетные свитера и пуловеры, которые хранились, словно музейные экспонаты, на самых почетных полках невысокими стопками, обернутые тончайшей тишью с запахом лаванды. Даже пронырливая моль уважала этот привилегированный кашемир и облетала стороной – к моему великому сожалению.
Я долго пыталась понять природу такой странной привязанности к старым вещам и однажды, будучи беременной Амкой, влезла в один из ценнейших джемперов, потому что ни во что другое уже просто не помещалась. Стопроцентный шелк, по виду напоминавший тончайшую шерсть, создавал ощущение невесомого флера на коже – свитер, конечно же, я не вернула, заносив его буквально до дыр, зато с тех пор стала более трепетно относиться к винтажным полкам в шкафу. Я и сейчас люблю заглянуть в добротные чехлы с двубортными тройками итальянских мастеров, которые когда-то покупались на Пятой авеню Большого яблока.
Уходящая эпоха дорогих костюмов растворилась в прошлом, как только в холостяцкой спальне Дипа появился орущий младенец. В комплекте с ним шел пеленальный столик, необъятная упаковка памперсов, а также целый арсенал стерилизаторов, пароварок и подогревателей для бутылочек.
Все это бесповоротно изменило нашу богемную жизнь, превратив ее в самозабвенное служение крохотному существу, постепенно экспроприировавшему большую часть жилплощади и без того небольшой квартирки.
Мы стали меньше ходить по магазинам, предпочитая им картинные галереи и театры. Вместо брендовых сумок и туфель начали покупать книги и картины, которые заполонили весь дом, превратив его в некое подобие библиотеки. О старой жизни, полной эксцентричных эпизодов и ночных тусовок, мы вспоминали редко – лишь в те дни, когда моросил дождь и Дип доставал из шкафа потертый плащ Burberry, навевавший смутную тоску по циничной молодости.
Я сбросила Дипу сообщение с извинением за нелепую утреннюю шутку и отправила наш тайный знак, символизировавший долгий поцелуй. Он просмотрел, но не ответил. Прошли мучительные три минуты – и телефон запиликал, принеся добрую весть: в ленте висели розовощекий улыбающийся смайлик и три сердечка. Значит, прощена, и я стала спешно собираться, так как сегодня у меня была запланирована совершенно необычная прогулка по старинной стамбульской улице Бююк Шекерджи, что прячется в неприметном квартале Бешикташа.
Полюбить какую-то конкретную улицу Стамбула невозможно: все они, словно разные дети одной матери, одинаково любимы усталыми прохожими.
Именно постоянная усталость в глазах и элегантная вялость в движениях отличают стамбульцев от резвых приезжих, что не желают терять ни минуты в этом безграничном городе и потому постоянно спешат.
Привычка жить впопыхах, унаследованная от суматошной мамы, всегда была проявлением моего холерического темперамента и считалась мной высокоэффективной. Я непременно выбегала, а не выходила из дома, когда отправлялась на базар за свежим пучком зелени; что есть силы давила на педаль газа, чтобы быстрее добраться до очередного светофора и там бессмысленно простоять сэкономленные минуты; я торопила детей по утрам, выпроваживая их из дома, а после они зябли под моросящим дождем на улице, дожидаясь вечно опаздывающего автобуса.
Я всю жизнь бежала за ускользающей прямо из-под ног планетой, пытаясь остановить ее хоть на миг, но она лишь набирала обороты.
В Стамбуле все было иначе: спешить – значит проявлять неуважение к себе, прохожим да и к жизни в целом.
– Кто мы такие, чтобы спешить? – заговорил как-то со мной у мечети смешной старичок в потертой феске без кисточки. Он был стар и дожидался своей очереди, чтобы получить бесплатную локму. Локма – это крохотные пончики, аромат которых напоминает мне детство с пирожками на привокзальной площади. Мама их никогда не покупала, так как «неизвестно, какими руками их делают», но наслаждаться запахом перегретого фритюра я могла сколько угодно. В Стамбуле есть прекрасная традиция, зародившаяся много веков назад. Щедрые султаны, получив любую приятную новость, приказывали раздавать нежнейшую локму своим подданным. Те принимали вкуснейший дар с благодарностью и молились за щедрого правителя. Сегодня богатые горожане по случаю свадьбы, развода, рождения ребенка – главное, чтобы причина радовала, – следуют красивому обычаю и заказывают передвижные кухни на колесах, которые курсируют по улицам и раздают горячие пончики. Как правило, благотворительные траки останавливаются у мечетей, как и в тот день.
