– Приняла. – Чуть оживилась красноволосая. – Пока команда не прошла, всё можно переиграть? Понять бы ещё, что делать, – она с надеждой в голосе посмотрела на умную и опытную старшую.
– Руби в лоб. Правду. Глядишь, и сработает, – посоветовала та. – Его отец, если что, только правду про бабские эмоции и воспринимает. Зато уже в этом случае… – Кога не договорила, многозначительно кивнув. – Выбери ты наконец, что для тебя главное!
И отключилась.
* * *
– Асада, подожди. – Красноволосая, за каким-то чёртом дождавшись меня из библиотеки, заступила мне дорогу.
Теперь, чтоб её обойти, надо лезть через колючие кусты либо топать по колено в искусственном водоёме метров десять.
И ведь не ударишь, б##дь… Была б парнем…
Молча смотрю мимо, ожидая продолжения. Если что, просто переставлю её в сторону через минуту.
– Мне надо с тобой поговорить, – пытается сходу внедрить доминанту в отношениях девица.
– Мне не надо, – пожимаю плечами. – Уже поговорили сегодня. По мне, достаточно. Уйди, пожалуйста, в сторону. Чтоб мы ещё и с тобой не воевали.
– Ч-чёрт, не то брякнула… Асада, ты мне нравишься как мужик. Этот заказ на твоё сопровождение очень важен для моей карьеры. Ты – мой самый первый клиент. Был.
Говоря эти вещи, красноволосая отчего-то деловито расстёгивает на себе форменную рубаху.
– Я по тупости хотела тебя типа поставить на место. Создать ситуацию, в которой ты будешь в эмоциональном шоке и почувствуешь себя беспомощным. Информация, которая была о тебе на утро, именно такой прогноз и давала. – Откровенно рубит она. – А ты среагировал не по прогнозу. У меня программа с Академии, не для всех… она лажанула…
А ведь, похоже, не врёт.
Концентратор я сейчас даже не трогал – всё равно от него никакой пользы. Как оказалось.
Возможно, иногда надо вспоминать, что ты – сорокалетний поживший мужик, у которого личный опыт порой работает много лучше концентратора. Опять же, как сегодня оказалось с дубами-физкультурниками, которых тут почему-то называют спортсменами.
– На каком-то этапе, поддалась эйфории. – Продолжает Цубаса, стаскивая с себя свою рубаху вообще и в секунду расстёгивая застёжку на своём лифчике. – Классный пацан, за которого не стыдно и с которым не страшно. Вернее, можно расслабиться, так-то мне нигде не страшно, – отчего-то смущённо поправляется она, оставаясь, к-хм, топлесс и аккуратно укладывая предметы своего гардероба на ближайший куст.
– Эй, ты чего? – смешно, конечно.
Ты с голой бабой в кустах – а тебе чуть не по себе. Как интересно.
– Я не хочу тебя потерять. Я решила: давай разорвём этот долбаный контракт.
Блин, она что, сейчас разревётся? Да ну…
– Но давай продолжим общаться, как парень и девушка. Я очень виновата перед тобой, и не хочу терять общения с тобой. Если скажешь, я все расширения удалю без второй медкомиссии. Только дай мне ещё один шанс. – С этими словами она пускается на колени передо мной и смотрит снизу-вверх. – Скажи, что мне сделать? Я всё сделаю.
– Во-первых, подняться, – ворчу. – Извини. Поднял бы тебя сейчас подмышки – но не в таком виде… Оденься.
– Мы продолжим общаться? В любом формате? – требует она, не двигаясь с места. – Я понимаю, что делаю глупость. Но она не первая. Может, мы через неделю разбежимся. Но сейчас давай просто не будем расставаться. Не ради контракта прошу…
– Цубаса. Давай откровенно. Если ты мысленно думаешь о каких-то отношениях, сразу предупреждаю: мне шестнадцать. И баб у меня будет много, просто потому, что…
– СОГЛАСНА. Спасибо за откровенность. – Ритуальный жест в её исполнении выглядит ни разу не смешно. – Давай про послезавтра не думать? Это я образно. Много баб – значит, много баб. Не понравится мне – разбежимся. Если бабы понравятся – значит, гарем… Оно у вас, если что, вообще семейное…
– ЧТО?
* * *
Послушав Мивако, Цубаса сделала именно так.
Выбрала, что для неё главное.
Как ни парадоксально, главным именно сейчас было просто общение с белобрысым. Заня-ятно…
Значит, бороться надо было за самого белобрысого, остальное – приложится.
В нерешительности Цубасу Кимишиму никто и никогда упрекнуть не мог. Дисциплинированно дождавшись Асаду из библиотеки, она тактически грамотно остановила его в проходе, откуда не было обходного пути.
И людей там в это время тоже не было.
Затем бывшая курсант принялась претворять в действие свой план, старательно говоря только правду. Как и советовала умная Кога.
Как ни парадоксально, но сработало. В процессе, правда, Цубаса проговорилась. И сболтнула на радостях Асаде кое-что о его собственном отце и маленьком будущем братике или сестричке (она знала детали от старшей сестры, но тоже по секрету).
– Такие мы тупые бабы. – Неподдельно ушла в себя она, добросовестно изложив детали пацану. – Давай, теперь можешь меня презирать. Двуличную с-суку.
– Успокойся. Повезло тебе, – хмуро проворчал гайдзин, усердно застёгивая на ней все пуговицы и забрасывая на себя сразу два рюкзака.
– В чём? – по инерции уточнила красноволосая, которой хотелось в прямом смысле провалиться сквозь землю.
– Была одна страна. Не здесь, не сейчас. Вот там, один из руководителей говорил: «Сотрудники безопасности призваны бороться за каждого гражданина, чтоб помочь ему встать на правильный путь».
[5]
– А я при чём? – не сразу сообразила бывшая курсант.
– Будем и за тебя бороться, – пояснил пацан.
Ей казалось, что Маса не должен видеть сейчас её слёз в сумерках, потому она сделала вид, что ничего не происходит. И не стала вытирать ничего, молча шагая по дорожке рядом с ним.
К сожалению, белобрысый оказался на удивление глазастым. Кстати, пользоваться при возможности ею, как женщиной, он тоже не стал. Вместо этого, серьёзно попросил:
– Пожалуйста, оденься быстрее.
А самое смешное во всём этом, что, шагая через четверть часа с ним вместе по набережной в сторону подземки, она ему была уже благодарна. Когда он согласился не ссориться, к ней вернулись её обычная рассудительность и трезвый ум.
