Появившееся в тот же момент голографическое изображение лица Асады было донельзя озабоченным:
– Слушай, у меня проблемы. Посоветоваться бы.
– Ты же дома. Что случилось? – моментально напряглась бывшая курсант.
Она лично довела его до дверей. Они ещё посмеялись по этому поводу: времена, когда девушек провожали парни, сегодня неактуальны. Если девушка формально приписана к парню в такой сопровождающей роли, провожать его будет она. Контракт есть контракт.
– Пришёл домой. Отец с матерью на кухне что-то делили, – деликатно обозначил понятный им обоим момент Асада-младший. – Отец вдруг на мать бросился с кулаками. Я влез между…
– Результат?! – прервала чуть сумбурные конструкции девочка, останавливаясь.
Вместо ответа, Асада навёл камеру на лежащего на спине отца:
– А ты вообще далеко отошла? – неуверенно спросил он. – Извини, конечно, но тут такое, что не всякому и расскажешь. А я точно не понимаю, что надо делать.
– Жди. Открой двери, сейчас буду. – Сообщила Цубаса.
После чего, развернувшись, рванула бегом.
Так она не бегала даже в Информационной Академии. Пятьсот метров, на которые она успела отойти от дома Асады, были пройдены чуть больше, чем за минуту. С учётом неудобных женских туфель на ногах, кокетливого рюкзачка за спиной (никак не предназначенного для бега) и путавшейся в ногах на скорости юбки-волана.
В дверях, задумчиво почёсывая за правым ухом сжатым кулаком, стоял Асада:
– Ещё маман в обморок долбанулась, – сообщил он. – Я приложением, которое «скорая помощь», потыкал, как ты учила.
– Что говорит приложение? – Кимишима, невозможным слитным движением выпрыгнув из туфлей, рванула в комнаты, не дожидаясь ответа чуть тормознутого товарища.
* * *
Понятно, что родителя бить не хотел. Благодаря непосредственной Цубасе, о предстоящих в семье разборках знал заблаговременно, и вроде как морально даже готовился. Что ни говори, но заделанный отцом на стороне ребёнок – не пропитая получка.
Что-то более серьёзное.
С другой стороны, если верить всё той же красноволосой, в местной жизни это хотя и не норма, но достаточно близко к ней. В ряде случаев.
Кстати, сама Кимишима, вытаращив глаза, минут пять втолковывала мне, что мой смарт с такими настройками – это чуть ли не открытая дорога дьяволу к моей бесценной душе.
Говорила она, понятно, другими словами; но суть была именно та. И, дескать, ещё слава богу, что Юдзи оказался порядочным человеком и в разделы моей личной информации, включая деликатные области прокачки через нейроконцентратор, он даже заглядывать не стал (это она проверила вообще за секунду, посмотрев какие-то там свойства я так и не понял, чего).
Убившись о мой уровень образования в местных реалиях, как об стену, она тупо забрала гаджет и на моих глазах минуту порхала над виртуальной клавиатурой пальцами, как пианист по роялю.
Вернув мне прибор, Цубаса сказала: пока я не поумнею, она будет за мной присматривать, как за грудным ребёнком.
В принципе, следовало честно себе признаться: хуже точно не будет. Видимо, в момент моего появления тут, с комплекта слетели какие-то там настройки. А вернуть их обратно, в случае изменения какой-то нейро-карты (равно личности) – это как заново во всём разобраться.
В общем, вникать я буду постепенно и не факт, что сразу. Соответственно, о моём кретинизме в данный момент никому, кроме Кимишимы, лучше не знать.
С последним спорить было бы глупо.
– Сотрясение мозга. – Деловито извещает Цубаса, отлепляя какой-то хитрый датчик-расширитель собственного комма от виска лежащего на полу отца. – Неприятно, но не опасно. Кровоизлияний, разрывов сосудов я не вижу.
– ТЫ врач?! – поражаюсь до глубины души.
– Мы договорились. – Серьёзно отвечает она, не поворачиваясь и направляясь к матери, которая находится на низенькой тахте у стены. – Все вопросы такого плана ты задаёшь строго наедине. Чтоб не демонстрировать никому, в чём не ориентируешься.
– Так родные же родители? – тут же, спохватившись, прикусываю язык на ходу. – Да. Ты права. Больше не повторится.
– Так, это у неё спазм какой-то сосудистый… – Цубаса, потыкав какой-то присоединённой к смарту фигнёй в мать, выдаёт достаточно сложные диагнозы, как по мне. – Вроде ничего серьёзного, ты в скорую не звонил? Так. А если вот так…
Она вначале обрызгивает мою местную мать водой, затем что-то делает с её висками.
* * *
– Где он? – слабо спрашивает Нозоми, приходя в себя.
Свою голову госпожа Асада с удивлением обнаруживает на коленях какой-то девочки, за спиной которой стоит сын.
– Кто? – тупит Маса.
Впрочем, он гением особо и не был…
– Ватару где? Спасибо! – спохватывается Нозоми, обращаясь уже к девочке. – Мне лучше! Ты на медицинском учишься? Кто ты?
– Учусь с Масой. Меня ваш муж нанял. Я из Информационной Академии перевелась, у меня кое-что оттуда работает, – достаточно прозрачно намекнула соученица сына. – Ваш муж в себя придёт вот-вот, давайте договоримся…
– КАКОГО ЧЁРТА? – Ватару заворочался на полу и не с первой попытки сел. – Как…
Видимо, в этот момент он окончательно пришёл в себя.
Оглядевшись по сторонам, Асада старший поднялся, сделал два шага к выходу и схватил со специальной стойки длинный зонтик с тяжёлой ручкой. При желании, в сложенном виде, сувенирную вещь можно было использовать и как дубинку.
Маса тут же рванулся от матери и сделал шаг вперёд.
– СТОП. – Успела выдать Кимишима, вырываясь вперёди него.
Подобный момент был начерно оговорен ещё в парке, хотя и не применительно к родителям.
В следующий момент, уперев ладонь в щеку Асады-старшего, Цубаса без колебаний и от души врезала нанимателю имитацией инфразвука.
Отец Масы повалился на пол и ещё секунд пятнадцать смешно дёргал ногами.
– На лягушку похоже. Из школьных опытов. – Подала голос Нозоми. – Не хочу его видеть. Буду у себя, дверь закрыта. Не тревожьте.
– Неплохо твоя маман отморозилась. – Цубаса всегда славилась своей откровенностью; но сейчас, судя по ошарашенным глазам товарища, превзошла саму себя. – Ну а чего? Она в кусты – а нам отдуваться?
* * *
Там же. Через пятнадцать минут.
За квадратным столом сидят трое. Масахиро Асада находится рядом с красноволосой девочкой, безэмоционально глядящей на мужчину напротив.
– Я буду делать со своим сыном всё, что считаю нужным. – Холодно говорит Асада старший. – В моём доме хозяин один. Это я.
