– Это правда? – воскликнула Изабелла, вцепившись в плечи Шарлотты. – Правда, что ты помолвлена с Теодором?
Ее обычно бледные щеки покрылись красными пятнами, губы дрожали, а глаза метали молнии.
– Тебе-то что? – Шарлотта попыталась отодвинуть Изабеллу, но хрупкая девушка держала ее неожиданно сильно.
– Изабелла, – окликнула подругу Мэри Линделл. – Перестань! Все смотрят!
– Отстань, Мэри. Мне-то что, ты спрашиваешь? Как у тебя язык поворачивается? Ты же знаешь, я его люблю.
– Я тоже, – глухо сказала Шарлотта. – Но о таких вещах не принято говорить вот так, у всех на виду. Мне жаль, Изабелла. Хочешь, я уйду из хора, чтобы меньше попадаться тебе на глаза?
Она измучилась. Соперничество за сольные партии потеряло смысл. В чем радость от пения, если половина хора начнет ее, Шарлотту Аддерли, ненавидеть? Изабелла, Мэри и некоторые девочки из их окружения окончат академию весной, и скоро все забудется. Тогда она сможет вернуться.
– Не нужно мне от тебя подачек, – Изабелла разрыдалась, зажимая рот руками. – Ненавижу тебя, ненавижу!
Она выбежала из комнаты. За ней поспешила Мэри. Шарлотта, постояв немного, тоже ушла – чтобы больше ни разу не спеть в хоре академии святого Августина.
***
Волнения улеглись, и все пошло привычным ходом. Шарлотта старалась наслаждаться каждым днем, ведь после выпускного Джонатана и Тедди их ждала неизвестность.
В апреле 1907-го семейство Аддерли отправилось в Альберт-Холл послушать восходящую немецкую диву Елену Герхардт
19. Та была всего на пять лет старше Шарлотты, а уже выступала с оркестром Артура Никиша
20 и исполнила несколько оперных ролей.
– Я плохо пою, – заявила Шарлотта в антракте, закрыв глаза и прижимая к груди программку.
– Что ты, дорогая, ты поешь пристойно, – возразил мистер Аддерли.
– Пристойно, папа, вот именно – пристойно! – воскликнула Шарлотта. – Мне никогда не спеть… вот так…
– Шарлотта, мисс Герхардт ведь училась в консерватории, – вставила Анна. – Если бы ты…
– Ну что ты говоришь, Анна? – перебил Гарольд Аддерли. – Я не для того наживал состояние непосильным трудом, чтобы моя дочь колесила по Европе с оркестром, развлекая публику.
– Это не бродячий цирк, папа, это же искусство, – тихо сказала Шарлотта. – Что я буду делать в жизни? Чем займусь?
– Посмотрите-ка, – вдруг воскликнул мистер Аддерли, близоруко щурясь, – принц Уэльский и маленькая принцесса Мария! Не может быть!
Взгляды всех собравшихся теперь были прикованы к пустовавшей в первом отделении королевской ложе. Десятилетняя принцесса Мария восседала чопорно и прямо, с выражением смертельной скуки на лице, а Георг, ее отец, внимательно слушал леди в черном платье, благородно мерцающем серебряной вышивкой. Плечи ее покрывала горжетка из белого меха, а льняного цвета волосы украшала миниатюрная изящная диадема.
– А что это за нарядная леди в их ложе? – заинтересовался восхищенный мистер Аддерли.
– Это графиня Хантингдон, – сказал Джон, и Шарлотта вздрогнула от неожиданности.
В этот момент газовые рожки огромной люстры медленно погасли, и на сцене посреди круглого амфитеатра вновь возникла талантливая темноволосая иностранка с умными живыми глазами.
***
Тедди крайне редко бывал теперь в Вест-Илсли. Все шестьдесят четыре мили он порывался развернуть «ланчестер» и вернуться обратно в Лондон. Затея все так же казалась глупой.
Его встретили тишина и сонные белые коттеджи с красными черепичными крышами. Ходкотт-Хаус стоял на берегу небольшого пруда. Левую половину дома до самой крыши живописно увил плющ. Тедди стало нехорошо. Ему показалось, в дверях сейчас появится мама и окликнет его.
Он заглушил машину и вышел. Вместо матери выбежала горничная, которую Тедди видел впервые.
– Прошу прощения, мистер?
– Теодор Гастингс, – представился Тедди.
Глаза девушки расширились от ужаса.
– Никого нет дома, сэр, – пробормотала она.
– И это значит, я не могу войти?
Тедди прошел мимо перепуганной насмерть прислуги прямо в дом. В холле на него по своему обыкновению набросилась Амелия.
– Тедди! Откуда ты взялся? Это твоя машина урчала? Пошли кататься!
– Как только я отдохну, обязательно тебя прокачу, – улыбнулся Тедди и повернулся к вошедшей за ним горничной. – Никого нет дома, говорите?
– Маленькие господа не могут принимать гостей, – нашлась та.
– Я не гость. Где моя мачеха?
– К маме пришел мистер Локсборн, наш сосед. Они разговаривают. А когда они разговаривают, мешать нельзя, – на одном дыхании выдала Амелия. – Пошли на задний двор. Там Уорнер играет с Джерси. Помнишь, рассказывала про щенка? Она здоровенная уже, пошли!
Тедди наслаждался выражением лица горничной. Маргарет следовало бы выбирать более хладнокровных людей в услужение.
– Амелия, ты иди, а то как бы Уорнер не замучил несчастную собаку, – сказал он, погладив сестру по голове. – А я отдохну и подожду, пока твоя мама освободится. А что, часто мистер Локсборн у вас бывает, детка?
– Очень! – крикнула на бегу Амелия и исчезла, как порыв ветра.
– Я позову леди Хантингдон, – выдавила горничная и бросилась наверх по лестнице.
– Благословенный день и удачный час, – удовлетворенно пробормотал Тедди, заложив руки за голову и поудобнее откинувшись на спинку дивана. – Куплю Амелии подарок.
Как и в большинстве домов, все помещения, где следовало принимать гостей, в Ходкотт-Хаус находились на первом этаже. И даже не будь все написано на лице бедной девушки, Амелия выдала мачеху с головой.
Они спустились через десять минут. Горничная, потупившись, поспешила скрыться в направлении кухни. Маргарет провела рукой по волосам, собранным в непривычно простую прическу. За ней следовал господин лет сорока, отличавшийся военной выправкой.
Почти задремавший Тедди встал.
– Здравствуй, – Маргарет поцеловала воздух у его щеки. – Предупредил бы. Мы уже отобедали.
– Ничего, я по делу, – Тедди мило улыбнулся.
– Позволь тебе представить, майор Ричард Локсборн – наш сосед. Сэр Ричард, это мой старший сын, Теодор. Сэр Ричард выразил желание посмотреть картину Ландсира
21, которую я недавно приобрела. Она висит наверху.
