– И вы все равно женились на мне? Вы думали так и все равно сделали это?
– Да, – просто ответил он.
– Неужели я вам настолько дорога? – ошеломленно проговорила Шарлотта.
– Неужели вы этого не знали? – в тон ей спросил Уильям. – Это тоже было причиной того, что я откладывал близость с вами. С тобой. Я боялся убедиться в своей правоте. Но как мне стыдно, и как я рад, что ошибся!
– Это ничего. Я все равно сейчас не в состоянии сердиться. Кроме того, мне хочется погулять. А если я на вас обижусь, кто составит мне компанию?
«Если бы ты знал, как это ценно – любить вопреки всему».
***
«Милая Анна,
я счастлива. Мое сердце совсем исцелилось, и я уверена, Уильям ни за что его снова не ранит. Мне больше не больно, и все вокруг такое… солнечное. И не только потому, что мы на юге. Надеюсь, ты поймешь.
Я скоро полюблю его. Или уже люблю, осталось только окончательно поверить, что любовь бывает разной и что полюбить можно не единожды.
Как ты себя чувствуешь, моя дорогая? Как бы мне хотелось, чтобы мы с тобой вдвоем гуляли с колясками по Кенсингтонским садам! Может, однажды…
Ах, мое письмо такое бессвязное и непоследовательное! И как жаль, что сейчас не лето. Вот бы искупаться и побродить босиком по песку. Уильям обещал, что летом мы непременно снова поедем к морю.
Больше не знаю, о чем написать, потому целую.
Твоя навеки,
Ch.W.
P.S. Мы пытались рыбачить, но ничего не поймали. Зато очень смеялись. Наверное, смехом мы распугали всю рыбу».
***
Уильям сдержал обещание и нашел для Шарлотты место преподавателя музыки в сиротском приюте для девочек. Он располагался на улице Беранже, недалеко от площади Революции, в тихом и безопасном Третьем округе – не так далеко от их дома.
Впервые оказавшись в «La maison de madame Delaunay»
29, Шарлотта сразу же поняла, что было бы лучше, подыщи Уильям для нее воскресную школу, пусть и католическую. И так же точно она знала, что ни за что теперь не покинет приют по собственной воле.
В старом двухэтажном особняке обитало одиночество. Шарлотте достались самые младшие девочки, по ним она и судила. Двенадцать несчастных брошенных малышек от трех до семи лет, с голодными глазами и вечно грязными ручонками занимали самую маленькую спальню, в которой было семь кроватей. Некоторым приходилось спать по двое.
Директриса и основательница приюта, мадам Делоне, нарочно не дала милой мадам Уайт средних и старших девочек, ибо считала их ужасными и испорченными. Но, желая оградить неопытную молодую женщину от потрясений, она лишь глубже ранила Шарлотту, сама того не понимая. Вернувшись домой после первого дня занятий, Шарлотта тайком от Уильяма проплакала весь вечер, а ночью ей снились девочки-сироты.
– Я хочу от тебя ребенка, – вскоре заявила Шарлотта за ужином, без аппетита гоняя по тарелке кусочек брокколи.
– Я верю, что мы все для этого делаем, – улыбнулся Уильям. – Кстати, пианино завтра доставят.
В приюте не оказалось даже старенького инструмента, и первые занятия Шарлотта посвятила знакомству с детьми и разучиванию простеньких песенок, которые она помнила с тех пор, как к ним с Анной приходил их первый учитель французского.
– Может, мне попробовать учить их английскому?
– Cher ami, только не взваливай на себя непосильную ношу. Ты бледная и расстроенная. Мне это не нравится. Если так продлится, я буду вынужден запретить тебе это занятие.
– Нет-нет, я привыкну, – торопливо возразила Шарлотта, не испытывая уверенности в своих словах. – Просто… я смотрела на них и думала, что не могу ничем помочь.
– Ты можешь. Музыка лечит. А вдруг среди них будущая великая пианистка или гениальная певица? Думай об этом.
И Шарлотта думала. Она приходила в приют трижды в неделю. Несколько раз она приносила сладости и игрушки, но мадам Делоне быстро пресекла это.
– Жизнь не баловала их, и вы не должны, мадам, – сказала она. – И ни в коем случае не привязывайтесь к ним. Вы не сможете облагодетельствовать всех. А пробудить ложную надежду в одних и зависть в других – вполне.
В середине января нового 1911 года у Джонатана и Анны родилась девочка, которую единогласно решили назвать Шарлоттой.
– Чтобы Шарлотты Аддерли не перевелись вовек! – радостно заявил Джонатан, воздев указательный палец вверх.
Супруги Уайт, конечно же, отправились навестить родственников и пробыли в доме на Холланд-Парк-роуд до самых крестин. Шарлотта стала крестной, а кузен Эдмунд – крестным.
Наглядевшись на младшую Шарлотту, Шарлотта-старшая укрепилась в уверенности, что ей хочется поскорее родить ребенка.
5
В 1912 году британские семьи из тех, кто мог себе это позволить, стали активно обзаводиться домашними телефонами. Аддерли, как старших, так и младших, новая мода тоже не обошла. Мистер Аддерли страшно гордился этим фактом.
– Видишь, дорогая, – повторял он жене снова и снова. – Наш дом теперь не хуже любого герцогского.
– Па, телефоны скоро появятся в каждом доме, – заверял Джонатан.
– Чепуха, – возражал почтенный джентльмен. – Это чудо прогресса принадлежит элите.
Миссис Аддерли теперь с удовольствием звонила дочери в Париж. Хоть время разговора пока было ограничено, чтобы никто не занимал линию пустой болтовней, Шарлотта всегда была рада услышать потрескивающие и прерывающиеся голоса родных, которые летели через Пролив. В доме Уайтов телефоном пользовались не первый год – в этом Париж обогнал Лондон.
Только Мейгрид не оценила по достоинству «чудо прогресса». Она всякий раз крестилась, проходя мимо аппарата, и наотрез отказывалась к нему прикасаться, даже чтобы поговорить с Шарлоттой. В итоге на нечастые звонки отвечала горничная Мегги, которую наняли на место Гленны. Конечно, мистер Аддерли этого не одобрял и снова завел разговоры о дворецком, которые его супруга пресекала на корню. Но как было бы славно и чинно, если бы трубку снимал солидный благовоспитанный дворецкий!
Именно такое полезное и долгожданное изобретение, как телефон, и нарушило идиллию четы Уайт летом 1912 года.
Супруги как раз заканчивали завтрак. Уильям собирался поехать в контору, а Шарлотта – наслаждаться свободным от занятий днем, когда ее пригласили к телефону. Она вернулась растерянная и побледневшая и машинально опустилась на стул.
– Что такое, cher ami? – Уильям приподнялся и, неприлично перегнувшись через стол, накрыл рукой пальцы жены, барабанившие по столу. – Дома все здоровы? Это ведь звонок из Лондона?
