Это печалило Шарлотту, но упрекать Уильяма она не могла – он старался. Вивьен, как все дети чувствующая фальшь нутром, сторонилась приемного отца и даже слегка побаивалась. Она называла его не иначе как «мсье», тогда как Шарлотта была «мадам мама». Это странное прозвище забавляло Шарлотту, и она не заставляла Вивьен звать ее просто мамой.
Над домом Уайтов сгущались тучи, и в то же время грозовой фронт надвигался на Европу и весь мир. Звенящее напряжение сковывало всех и каждого, грозя вылиться во что-то страшное и непоправимое. Приближалась Первая мировая война.
9
В начале лета младшие Аддерли с детьми навестили парижских родственников. Анна не была здесь со дня свадьбы Шарлотты.
Уильям и Джонатан почти сразу укатили в контору подписать какие-то бумаги. Шарлотта-младшая и Вивьен быстро подружились и весело играли наверху в детской под присмотром Гленны, а Джеймс ползал между ними, дергая сестер за подолы платьев.
Анна и Шарлотта остались одни в гостиной.
– Ты осунулась. Не заболела? – спросила Анна. – И вообще, если честно, у вас в доме тяжелая атмосфера.
– Ох, Анна, ничего не получается, – Шарлотта закрыла глаза и откинулась на спинку дивана. – Уильям не любит Вивьен, а она его стесняется, как чужого. Я провожу с ним мало времени, и Уиллу одиноко. Как тебе удается уделить внимание и детям, и мужу? Есть секрет?
– Никакого. Просто мы все друг друга любим, – не задумываясь ответила Анна, тут же со стыдом сообразив, что в ее словах есть неприятный подтекст. – Лотти, я ничего такого не имела в виду! Может быть, они еще друг к другу привыкнут?
Шарлотта пожала плечами.
– Мы собираемся в сентябре на Ривьеру все вместе. Уильям предложил. Поедете с нами? Боюсь, находиться втроем нам будет тяжело, к тому же Вивьен сможет играть с моими племянниками.
– Да, конечно! – обрадовалась Анна. – Но все-таки, как не похоже на Уильяма. Он всегда был таким милым.
– Уязвленное самолюбие, полагаю. Он считает себя виновным в том, что у нас нет детей. Хотя с той же вероятностью бесплодной могу быть и я. К тому же, признаюсь тебе, я к нему охладела. Я ценю и уважаю Уилла по-прежнему, но…
Вошла Гленна с подносом. Шарлотта не закончила фразу и, кажется, раздумала ее договаривать. Она торопливо взяла с подноса чайную чашку и сделала большой глоток.
– Лотти, ты же не думаешь о том, что если бы ты не вышла замуж за Уильяма, то сейчас могла бы снова быть с Тедди? – испуганно ахнула Анна и зажала рот рукой. – Прости, я невесть что болтаю сегодня.
– Он приезжал до того, как мы взяли Вивьен. Я велела ему возвращаться в Лондон, – сухо сказала Шарлотта. – Конечно, такие мысли меня посещают, но вряд ли они разумны. У каждого из нас есть темная изнанка, которая иногда толкает на разные ужасные вещи. Но еще есть совесть и долг. И, хотя бы для собственного спокойствия, я изо всех сил стараюсь не думать о Теодоре.
Она поставила недопитый чай обратно на поднос. Вряд ли у ее милой сестры могла быть темная изнанка.
***
Вечером, по случаю приезда гостей, в доме Уайтов собрались друзья и партнеры Уильяма. Со многими из них Джонатан уже познакомился во время деловых визитов. Кроме того, вернулась в Париж и их родственница Адель, исколесившая всю Европу, но решившая, что лучше ее художника нигде не найти. Они собирались вскоре пожениться.
Приятная беседа за ужином перетекла в политическое русло.
– Держу пари, кто-нибудь нарушит мир еще до конца этого года, – заявил мсье Одо, пятидесятилетний управляющий банком и закоренелый милитарист.
– Давайте не будем пугать дам подобными разговорами, – улыбнулся Уильям, недовольный затронутой темой. – К тому же, мы можем навеять на них скуку, а это еще хуже.
– Вопреки всему, не вижу причин для войны, – вставил Джонатан. – Посмотрите, как теперь налажено мировое сотрудничество. А железные дороги, связавшие так много городов по всей Европе? Мир дает больше перспектив для развития, не находите? В конце концов, мы не варвары и живем не в средних веках. При нашем уровне жизни и цивилизации стыдно иметь даже мысль о том, чтобы развернуть военную кампанию. Войны к двадцатому веку утратили смысл.
– Вы в корне неправы, мсье, – горячился Одо, отбросив нож и вилку. – Смысл войн одинаков во все времена: деньги, власть, влияние, земли!
– Ах, боже мой, мсье Одо, неужели не все земли поделены? – преувеличенно оживленно спросила Шарлотта, опасаясь, что ужин будет безнадежно испорчен, и приходя мужу на помощь.
– Не все, мадам Уайт, – мсье Одо с ожесточением вытер губы салфеткой. – Германия не простит ни нам, ни вам наличия богатейших колоний. Ваш брат верно сказал – мы уже не варвары и не можем просто отбирать ресурсы у дикарей. Но перекроить карту мира и объявить дикарей гражданами своей страны – всегда. Германия желает получить Африку, русские хотят Балканы, Босфор и Дарданеллы, и абсолютно каждая страна не приемлет английского господства на морях.
– Мы не виноваты, что не каждой стране досталось побережье, а Британские острова окружены водой, – парировал Уильям.
Шарлотту обрадовало, что этим «мы» он причислил себя к англичанам. Мсье Одо окончательно вошел в раж и никого не слышал. Остановить его теперь не представлялось возможным.
– Нам самим неплохо бы поквитаться с Германией за прошлую войну и вернуть Эльзас и Лотарингию
32. А вы, англичане, не надейтесь трусливо отсидеться в идеальной изоляции. Англия теряет позиции и завидует прогрессу Германии. Вы просто трусы! – он ткнул пальцем в хозяина дома.
Дамы ахнули. Мужчины попытались возразить, но Уильям предостерегающе поднял руку.
– Мсье Одо, пожалуйста, покиньте нас. Я не позволю оскорблять кого бы то ни было в стенах этого дома. И разговор давно вышел за рамки приличий.
Мсье Одо вскочил, фыркнул и удалился, ни с кем не простившись. Уильям устало выдохнул.
– Прошу простить моего гостя, господа и особенно дамы. Он забылся. Мы обязательно помиримся, когда его пыл поостынет. Тема действительно серьезная, но я верю, что все так или иначе решится мирным путем. Любую проблему можно уладить, договорившись или подключив к спору незаинтересованные стороны в качестве судей.
– Нет, мсье Уайт, – тихо ответил с другого конца стола мсье Дюран – жених Адель и единственный присутствующий за столом представитель богемы. – Наш друг повел себя крайне несдержанно, но в одном он прав. Баланс сил в Европе нарушен. Об этом говорит народ на улицах, это обсуждают студенты вместо веселых пирушек. Германия считает Антанту угрозой, а мы все накопили такую военную мощь, что под ее тяжестью скоро низвергнемся в геенну.
