– Я всем довольна, благодарю, – ответила Шарлотта.
– Чем же можно быть довольной в таком месте? – хмыкнула Мелани.
– Прошу прощения, я не так выразилась. Я лишь имела в виду, что выполняю долг по мере сил и не ропщу на условия.
– По мере сил? Это плохо. Надо сверх меры, – рассмеялась сестра Кармайкл.
Она бросила окурок в жестянку из-под зубной пасты, встала и взяла Шарлотту за плечи, сдерживая довольную улыбку.
– Ты меня боишься, как все остальные дурочки? Не может быть, крошка Лотти.
– Мелли, – прошептала Шарлотта и уткнулась лбом в плечо высокой, нескладной старшей сестры.
– Уайт, а не Гастингс? Вот сюрприз, – Мелани обняла подругу. – Ты что, думала, я тебя не узнала, а?
Она отстранилась и рассмеялась, моментально снова став молодой женщиной, а не сухой непреклонной командиршей.
– А вот я тебя узнала, Мелли. Но лейтенант Кармайкл меня слегка… эммм… пугает, ты точно подметила.
– Да уж, она просто жуть, эта лейтенант. Сухарь и старая дева армейской закалки, – согласилась Мелани. – Садись.
Она налила Шарлотте ароматного чаю и предложила печенья – опять-таки в жестяной банке.
– Про наше знакомство никому знать не обязательно, – предупредила Мелани, ломая печенье и макая половинку в чай. – Как и про то, что я курю.
– Что ты! Я не собиралась никому говорить!
Мелани вздохнула.
– Ты не представляешь, чего мне стоит держать марку и не ударить в грязь лицом. Половина персонала меня ненавидит. Всего двадцать семь лет и уже старшая сестра – не иначе как через постель полковника.
– Ни разу такого не слышала, – возразила Шарлотта.
– Будут они вас вовлекать в задушевные беседы. А вот знаешь, зачем я тебя позвала? – у Мелани загорелись глаза. – Я хочу устроить тут революцию, всколыхнуть это болото.
Шарлотта едва не подавилась чаем.
– Ах, Мелли, ты не меняешься.
– О да! Но на сей раз ты точно одобришь.
– Я слушаю.
– Мне нужно пять из вас. Самых лучших и способных. Медсестры мне такой информации не дадут, вы для них – пыль на туфельке. А вот ты вполне можешь помочь.
– А зачем тебе эти пять, Мелли?
– Как зачем? Вслед за вами в госпитали хлынут сотни, тысячи женщин, вступивших в VAD. Кровавых бинтов на всех не хватит, – засмеялась Мелани. – Вас надо учить, давать больше ответственной работы.
– Ухаживать за ранеными? – восторженно воскликнула Шарлотта.
– Ухаживать за ранеными, – кивнула старшая сестра. – Ассистировать хирургам, обрабатывать раны, менять повязки. Чему ты так радуешься? Тебя что, тошнить перестало при виде всего этого? Меня тоже тошнило – когда-то давно.
– Не перестало, Мелли, просто мы можем приносить пользу, мы научимся. У меня же брат на фронте, – ее голос сорвался, – и муж. Я всегда думаю, есть ли рядом тот, кто облегчит их боль, если будет нужно?
– С каким удовольствием я бы посплетничала, Шарлотта… – Мелани устало потерла лоб. – Узнать про Анну, про тебя. Может, найдется время когда-нибудь. Ты пока отдохни. Сегодня пойдешь в ночную смену, приглядишься к остальным девочкам.
– Почему мы не меняемся с ними сменами, Мелли?
– Так проще избежать путаницы. Ну, ступай.
Шарлотта взялась за ручку двери, когда Мелани окликнула ее.
– В двух словах: так почему ты все-таки не Гастингс?
– А почему ты все еще Кармайкл? – грустно улыбнулась Шарлотта и вышла.
Она прекрасно знала, что военным медсестрам запрещено выходить замуж.
5
Мелани Кармайкл не стала выпытывать у Шарлотты ее историю, потому что, как та справедливо намекнула, не хотела бы рассказывать свою. Да и рассказывать, в сущности, было нечего.
Единственное приключение, случившееся с нею за всю жизнь, – тюрьма Холлоуэй. Не каждая девушка вписала такую страницу в биографию. А уж принудительные кормления она до сих пор вспоминала с содроганием, и организм периодически реагировал рвотным рефлексом на медицинский шпатель и даже на зубную щетку.
Суфражистские идеи вовсе не были плодом юношеского максимализма Мелани. Она оставалась им верна, но пара дней в тюремной камере научили ее тому, что начинать надо не с уличных беспорядков, а с себя. Мелани решила изменить собственную жизнь, чтобы примером показать подрастающим девицам, что женщина – не предмет домашней мебели.
Выбору занятия в жизни способствовали попытки отца выдать Мелани замуж почти сразу после переезда в Италию. Против замужества она ничего не имела, но знала, что крайне трудно будет найти мужчину, способного смириться с ее убеждениями и дать ей свободу заниматься полезным делом. Потому она пошла по пути, который разрушил матримониальные планы родителей, но дал им повод гордиться дочерью. Мелани вернулась в Англию одна и стала военной медсестрой.
Конечно, она и предположить не могла, что придется не только ставить градусники простуженным военным в теплых чистеньких госпиталях. Война пронеслась над сестрой Кармайкл, накрыв темным крылом и ее. Мелани отправилась на фронт с первой же бригадой медиков, отбывших из Англии, а год спустя возглавила сестринский штаб госпиталя №32s.
Назначение, конечно, не имело ничего общего с несуществующей любовной связью сестры Кармайкл и полковника Локвуда. Просто она, исполнительная, сухая и строгая, могла обеспечить дисциплину и порядок в госпитале. О том, что Мелани плакала каждый вечер, не знал никто.
Появление в госпитале добровольцев вновь пробудило революционный дух Мелани. Она не терпела любой дискриминации. Профессиональные медсестры не должны стоять на ступеньку выше лишь потому, что обладают знаниями и умениями. Это не делает из них элиту.
Добровольцев можно научить. Никакого разделения на высший и низший сорт не будет, только не в ее госпитале. Конечно, для виду она строжилась и изображала презрение, но лишь для того, чтобы пробудить в новеньких упрямство и желание доказать, что они ничем не хуже.
Как хорошо, что появилась Шарлотта. Эта молодая женщина достаточно сильна, чтобы можно было испробовать на ней свой замысел. Им всем придется нелегко, многие девушки не выдержат и уедут домой. Что ж, зато оставшиеся станут настоящими помощницами, а не чернорабочими, как сейчас.
***
Шарлотту разбудили вечером девушки из дневной смены, собиравшиеся ложиться спать. Ночные уже покинули палатку, и Шарлотта, наскоро приведя себя в порядок, отправилась поискать кого-нибудь из них, чтобы узнать, какие у нее теперь будут обязанности.
Она начала с прачечной – отгороженного места под открытым небом, где на веревках развевалось влажное постельное белье. Посередине громоздилась никогда не кончающаяся куча окровавленных бинтов, требующих стирки.
