– Я не могу… Вы должны были мне сказать. Я имею право знать. Что с ним случилось, мамочка? Как именно это произошло?
– Не знаю, дорогая, я честно не знаю. Мы ждем следующего письма от Джона. Только он может прояснить ситуацию. Мы видели то же, что и ты – строчку в списке.
Человек живет, любит, страдает, смеется, предает, ненавидит, борется за жизнь, а потом от него остается только строчка в списке погибших. Мелкими буквами – на листе от G до J. Новая волна схваток скрутила внутренности в узел. Желудок подскочил к самому горлу. Шарлотта мучительно застонала.
– Я не понимаю одного. Если его больше нет, почему я этого не чувствую?
– Потому что война – это неправильно и противоестественно. Ты думаешь, несчастные ребята сами успевают понять, что умерли? – воскликнула миссис Аддерли.
– Некоторые да, – тихо сказала Шарлотта, вспоминая госпиталь.
– Эти разговоры только изматывают тебя. Помоги малышу родиться, Шарлотта, – устало попросила миссис Аддерли. – Это ведь ребенок Теодора. Это ваша любовь во плоти. Приди в себя и слушайся доктора.
Она убрала влажную прядь с лица Шарлотты, поцеловала дочь в лоб и вышла. Вернулся доктор.
– Мисс Шарлотта, как бы ни было заманчиво уплыть сейчас в туманные дали, где нет дурных мыслей, вы должны оставаться со мной. Почувствуйте боль как следует и держитесь за нее, – посоветовал он. – Не надо больше нас пугать безучастным видом, хорошо?
Шарлотта кивнула.
– Ребенок выживет? Ему рано появляться на свет.
– Вот это другой разговор, – улыбнулся доктор. – Пара недель – это ничего.
Он держал пациентку за руку несколько бесконечных часов. Шарлотта закрывала глаза и представляла, что это рука Тедди. Она сжимала до хруста надежные мужские пальцы, пока тело жило своей жизнью, сжимаясь в комок, содрогаясь в конвульсиях и пытаясь вытолкнуть из себя чудовищную боль. Шарлотте казалось, будто из нее заживо вытаскивают позвоночник.
– Отпустите мою руку, пора, – тихо сказал доктор. – Еще совсем немного. Вы умница, сестра Уайт.
Конечно, это же капитан Торп! И как она сразу его не узнала? Теперь все будет хорошо. На него можно положиться. Часы показывали час ночи. Господи, да она же опоздала в свою смену! Теперь сестра Кармайкл точно отошлет ее обратно в Англию. Но как можно работать, когда такая страшная боль в животе?
Шарлотта потеряла сознание.
***
Она вздрогнула и проснулась. Сразу же схватилась руками за живот – непривычно мягкий. Пить хотелось так, будто во всем теле не осталось ни капли воды.
Рядом в кресле дремала Анна. Мерно тикали часы. За окном было светло. Это все только приснилось: война, роды и… было еще что-то кошмарное.
– Энни, – еле слышно позвала Шарлотта, и чутко спавшая Анна открыла глаза.
– Проснулась, – зашептала Анна. – Сейчас водички дам и велю Агнесс сварить куриный бульон. У нее все наготове, только ждет команды, чтобы он был свеженький.
– Анна, мне страшно. В голове путаница. Что со мной?
– Это ничего, так бывает.
Саму Анну во время и после родов успокаивало только присутствие горячо любимого мужа, и ей стало неловко за тревожные, но счастливые воспоминания.
– Где малыш, Анна? – с тревогой спросила Шарлотта. – Мне ведь это не приснилось? Он действительно родился? Я не помню последних минут. Я не слышала, чтобы он заплакал.
Сестра долго думала, как показалось Шарлотте. А потом… просто подошла к стоящей в углу колыбельке, которую не заметила Шарлотта, и взяла на руки крошечный кружевной сверток.
– Это кроватка Шарлотты-младшей. Рано утром доставили из нашего дома – совершенно ничего же не было готово.
Она передала сестре невесомое тельце.
– Пока ты спала, этот господин дважды отобедал и теперь спит, – сказала Анна. – И тебя доктор велел не будить, благо, чтобы покормить ребенка, бодрствовать необязательно.
– Что-то не так, Анна, только я не пойму, что именно, – сказала Шарлотта, разглядывая красное сморщенное личико ребенка. – Как будто важная вещь выскользнула из моей головы.
– Всякое происходит в голове от таких мучений, – заверила Анна нарочито весело. – Как вспомню свои роды! Но знаешь, я бы с радостью согласилась на третьего ребенка. И давай лучше подумаем, как назвать малыша.
– Это мальчик? Я даже не спросила.
– Разумеется, это мальчик, Лотти. И посмотри, у него темные волосики и такой аристократический вид. Настоящий Хантингдон. Может, мы назовем его Теодор? – осторожно предложила Анна.
– Нет, мне не нравится, когда детей называют в честь родителей. Когда Тео вернется, как они будут отличать, к кому я обращаюсь?
Улыбка застыла на губах Анны, лицо окаменело. Шарлотта подумала с минуту и тоже перестала улыбаться.
– Прости, Анна, я тебя напугала. Вот что вылетело из моей головы. Но Теодор жив, можешь мне поверить. В списке однофамилец. Он обещал мне вернуться. Он дал слово, понимаешь?
– Дорогая…
– Мы подождем почту. Если Джон напишет то же самое, я, возможно, поверю ему, но только при условии, что он видел все сам.
Глаза Шарлотты горели лихорадочным, безумным огнем. Анну охватили жалость и страх.
– Кто тебе сказал о Тедди?
– Я встретила на улице графа Хантингдона. С ним была его дочь Амелия.
– И ты думаешь, у их семьи неверные сведения? Одно дело строчка в списке, а другое – то, что знает граф. Неужели он не проверил информацию?
– Анна! – строго оборвала Шарлотта. – Оставим эту тему до письма Джона.
Малыш жалобно запищал и приоткрыл щелочки глаз.
– Даже не пойму, какого они цвета, – сказала Шарлотта, нежно прижимая сына к груди. – Прости, малыш, мы тебя разбудили. Я назову тебя Гилберт. Твое имя – Гилберт Аддерли, слышишь?
– Ты собираешься сообщить графу? – поинтересовалась Анна.
– Отличная идея – появиться на пороге Хантингдон-Холла с младенцем на руках, – хмыкнула Шарлотта. – Мне все равно никто не поверит. Граф меня знать не знает, его супруга и подавно, а мисс Амелия просто ненавидит. И нам это не нужно, да, малыш Гил? Тедди вернется и примет решение. Если он захочет, то пусть сам рассказывает семье эту долгую историю.
– Она не в себе, Агнесс, – сказала Анна поварихе, спустившись на кухню. – Война ломает даже таких сильных людей, как наша Шарлотта.
12
Шарлотта почти не вставала, мало разговаривала и много спала, практически не выпуская из объятий крошку Гилберта. Через два дня приехал Уильям. Она никак не отреагировала.
– Cher ami, – Уильям легко дотронулся до руки бывшей жены. – Мне очень жаль.
