Начнем с внешнего вида – самого очевидного пункта, который тем не менее сбил ученых с толку. Поначалу казалось, что тут и думать нечего. Исследователи из Нидерландов и Франции пришли к выводу, что клювы, крылья и лапки у городских дроздов короче, чем у лесных, кишечник длиннее, а сами они тяжелее. Однако Карл Эванс, студент Кевина Гастона, изучил черных дроздов в одиннадцати городах Европы и Северной Африки и обнаружил, что это не всегда так. В одних городах крылья дроздов были длиннее, а в других – короче. С длиной ног и весом тоже не все было так однозначно, а кишечник Эванс измерять не стал. Единственной чертой, отличавшей всех без исключения городских особей, оказался укороченный клюв: вероятно, тому способствовало изобилие пищи в кормушках и других местах, где для ее добывания не нужно прилагать особых усилий.
Артель Черного Дрозда еще не выяснила, влияет ли на голос городских птиц новая форма клюва, однако поют они и впрямь иначе. В репертуаре самцов множество мелодичных песен, которые те исполняют на рассвете и закате, примостившись где-нибудь повыше (в лесу – на ветвях и скалистых утесах, а в городе – на спутниковых антеннах и водосточных желобах). Каждая песня – хоть лесная, хоть городская – состоит из довольно затейливого мотива, за которым следует высокий щебет. Из-за фонового городского шума черные дрозды, как и другие певчие птицы (о них подробнее в 16-й главе), вынуждены петь с другой частотой и в непривычное для лесных жителей время. Эрвин Рипместер, студент Ханса Слаббекорна, записал почти три тысячи песен черных дроздов и выяснил, что городские дрозды дают более высокочастотные концерты и дольше щебечут. А немецкая научная группа обнаружила, что в городе дрозды и правда поют глубокой ночью, как предсказал когда-то Пол Маккартни
[31]. В центре Лейпцига они запевают за три часа до рассвета, задолго до того, как проснутся трамваи и автомобили. В лесу же дрозды раскрывают клювы лишь на заре.
Городские дрозды – ранние пташки не только в плане пения. Сезон размножения у них тоже начинается раньше, чем у лесных сородичей. Первой причиной этому оказалось то, что их биологические часы спешат больше чем на месяц. Производство лютеинизирующего гормона, отвечающего за весенний выброс тестостерона в кровь, у молодых самцов в городе достигает пика в середине марта, а у лесных дроздов – только к середине мая. Это обнаружил Йеско Партеке из Института орнитологии Общества Макса Планка в Зеевизене, что недалеко от Мюнхена.
Партеке навестил десять гнезд городских дроздов на мюнхенском кладбище и десять гнезд лесных дроздов в тихом лесу за чертой города. Забрав оттуда по тридцать птенцов, он отнес их в свою лабораторию. В предыдущих главах вы уже читали об экспериментах, в ходе которых организмы помещают в общую среду, чтобы убедиться, что разница между ними действительно определяется генами. В случае с черными дроздами нужно было самостоятельно вырастить похищенных птенцов в одинаковых условиях и выявить различия. Так Партеке убедился в том, что гормональный сдвиг у городских молодых самцов произошел не из-за искусственного освещения, городского острова тепла или иных внешних факторов, а из-за генетически обусловленного перевода биологических часов.
Вторая причина, по которой городские черные дрозды начинают размножаться раньше, – зимовка в городе. Благодаря городскому острову тепла им не страшны морозы, а в кормушках всегда вдоволь пищи, так что они могут размножаться, когда заблагорассудится. Лесные же дрозды, как правило, улетают на зиму в теплые края, подальше от холода и голода, а размножаться начинают лишь тогда, когда возвращаются в родной лес. К тому времени городские дрозды уже сидят в уютных гнездышках. Как выяснил Партеке с помощью выкормленных вручную особей, отказ от миграции тоже заложен в их генах.
Так как его дрозды содержались в неволе, перелет на зиму был исключен, поэтому Партеке стал отслеживать так называемое миграционное беспокойство
[32] – ночное состояние тревоги у птиц, которым биологические часы велят лететь на юг или на север, но мешает запертая клетка. Он разместил в клетках с дроздами датчики движения, чтобы узнать, пытаются ли птицы улететь. И действительно: осенью и весной лесные дрозды по ночам беспокойно сновали по клетке, спрыгивая с жердочек и запрыгивая обратно. Городские же особи мирно спали даже в сезон миграции. Кроме того, лесные птицы запасли на предвкушаемый перелет много жира, а городские остались стройными. Стоит отметить, что это касалось только самцов: городские и лесные самки в этом плане практически не различались.
В ходе эксперимента Партеке обнаружил еще ряд отличий между городскими и лесными дроздами. Так, городские птицы оказались намного уравновешеннее лесных. Это выяснилось, когда Партеке на час пересадил особей из клетки в тканевый мешок и, пока они там сидели и боялись, пять раз за это время взял образцы крови. Измерив содержание кортикостерона в образцах, он пришел к выводу, что лесных птиц процедура напугала гораздо сильнее: уровень этого стрессового гормона в их крови вырос в два раза больше, чем в крови городских особей. Не забывайте, что эти птицы ни дня не прожили в городе или в лесу. Таким образом, городские дрозды более спокойны по своей природе. Вероятно, этим объясняется и то, почему они, прежде чем взлететь, позволяют человеку подойти к ним в три раза ближе, чем лесные.
Одна из возможных причин тому – ген белка SERT, транспортера серотонина. Этот белок отвечает за захват серотонина, регулятора настроения, из синаптических щелей – мест контакта между нервными клетками. На блокировке гена SERT основан принцип действия многих антидепрессантов. Оказывается, в лесу и в городе у черных дроздов имеются разные версии данного гена.
Итак, у городских и лесных черных дроздов множество различий – во внешности, в поведении, в биологических часах… О чем это говорит? Как принято в академических кругах, ученые из Артели Черного Дрозда колеблются и не делают поспешных выводов, так что я сделаю эти выводы за них: за несколько веков из Turdus merula выделился новый вид – если угодно, Turdus urbanicus. Он еще не отделился от исходного вида полностью, как и те галапагосские вьюрки еще не разделились на два вида окончательно, но рано или поздно процесс завершится. Все это время новый вид ждал подходящего момента.
Помимо ряда уникальных особенностей Turdus urbanicus может похвастаться собственным изолированным генофондом. Обычно черные дрозды гнездятся в пределах трех километров от родного гнезда, что само по себе не дает генофондам смешиваться. Даже если лесной дрозд вдруг окажется в городе, скорее всего, ему будет сложно приспособиться и выжить. Мы убедились в этом, когда попытки поселить лесных дроздов в польских городах Белостоке и Ольштыне провалились, тогда как испытания с городскими дроздами в Люблине и Киеве прошли успешно. Другая причина, по которой городские гены остаются в городе, а лесные – в лесу, заключается в том, что в городе сезон размножения у дроздов начинается намного раньше, еще до возвращения их лесных собратьев с зимовки.
