Полуприродный ландшафт из болот и пастбищ, где я провел юность, канул в небытие. Ему на смену пришел разрастающийся Роттердам – та самая городская среда, которой я пел дифирамбы с самого начала книги. И все же при виде того, как неумолимо преображаются окрестности города, мне становится грустно. Противоречу ли я самому себе? Нет. Мы всегда жалеем о том, что теряем, но это не значит, что мы ничего не получаем взамен.
Ландшафт моего детства всегда печалил моего деда. Он родился и вырос здесь в начале XX века, до эпохи пестицидов и минеральных удобрений. Тогда в природе было куда больше разнообразных насекомых и диких растений, чем в «мои» 1970-е. А дети, которые растут в современном пригороде, будут вспоминать ручьи, газоны и зеленые изгороди между домами с той же теплотой, с которой сейчас вспоминаю свои поля и болота я. Чем шире распространяется по планете наш след, тем сильнее сужается, преображается и беднеет окружающая нас природа. Впрочем, истощенные в биологическом плане городские экосистемы – это все еще экосистемы, а значит, настоящие организмы, пищевые сети, экология и эволюция.
Из-за мощного естественного отбора городские формы жизни эволюционируют стремительно как никогда. Однако нельзя забывать и о том, что все примеры городской эволюции в этой книге затрагивают виды, которые были преадаптированы к городской среде, обладали достаточно разнообразным генофондом или же эволюционировали и выжили благодаря чистому везению. На каждый вид, успешно освоившийся в городе, приходятся десятки других, исчезнувших видов, которые так и не сумели приспособиться. Города – это не только центры эволюции, но и места, где разнообразие видов снижается в разы. Да, они весьма интересны с биологической точки зрения, но рассчитывать на сохранение большинства видов в городской среде нельзя. Вот почему те немногие участки нетронутой природы, что еще остались на планете, нужно беречь, ценить и изучать.
Наша с Ивой Нюнич организация Taxon Expeditions устраивает экспедиции для экотуристов. Вместе с ними мы отправляемся в калимантанские джунгли, где открываем новые дикие виды и даем им названия. Но большинство людей так никогда и не побывают в джунглях. Для них природа – это парк по соседству да растения с насекомыми в саду за домом. Считать эти крошечные фрагменты городской экосистемы унылыми и неинтересными – большая ошибка. Осознание того, насколько городская эволюция на самом деле захватывающая, сделает нашу жизнь в городе намного приятнее.
Надеюсь, читая эту книгу, вы осознали, какие чудеса порой творят «быстрые эволюционные изменения под воздействием человеческого фактора»
[36]. Я пишу ее в том числе для того, чтобы животные и растения, которые окружают вас на улице, стали для вас чем-то особенным, интересным – чем-то, о чем стоит задуматься. Надеюсь, что теперь, увидев стаю голубей, вы обратите внимание на птиц с перьями потемнее и подумаете: да ведь они лучше выводят из организма цинк, хлопья которого осыпаются вон с того фонаря! Теперь, заметив, как у люминесцентных ламп торгового автомата кружат насекомые, вы вспомните, что не они избраны для жизни в городе, а их собратья, генетически предрасположенные не лететь на тот свет. Теперь, когда на прогулке вам встретится черный дрозд, вы поймете, что для вашего города он – что дарвинов вьюрок для Галапагосских островов. Еще я надеюсь, что когда-нибудь в вашем городе появятся гражданско-научные проекты, в ходе которых можно будет наблюдать за эволюцией в действии. А может, вы и сами организуете такой проект.
Что ждет нас в будущем? В ближайшее время города, как и городское население, будут разрастаться. Мы займем еще более важное место в глобальной пищевой сети. Недалек тот миг, когда половина всей производимой экосистемами энергии начнет прямо или косвенно проходить через нас. В экологии вид, играющий столь значительную роль, называется ключевым, и человек – это ключевой вид небывалых масштабов
[37]. Мы – гиперключевой вид, экосистемные инженеры и сверхбродяги.
Из главы о муравьях и мирмекофилах в начале книги вы наверняка помните, что инженеры экосистем притягивают другие виды будто магнит. Они собирают вокруг себя пищу и ресурсы, а другие виды эволюционируют, чтобы с ними сосуществовать – укрываться от непогоды и хищников, красть у своих хозяев или обманом выпрашивать у них еду. Хозяева же не замечают большинства из них, кого-то терпят или даже ценят, а кого-то пытаются прогнать. Однако все эти виды эволюционируют и приспосабливаются к совместной жизни с кормильцами, хотят те того или нет. Люди заняли эту роль гораздо позже муравьев, так что наши антропофилы еще только начинают эволюционировать. И все же они эволюционируют, а значит, будут адаптироваться и дальше.
А мы с вами можем протянуть им руку помощи. Наблюдая за городской эволюцией и пытаясь понять, что она собой представляет, мы можем обустраивать город так, чтобы направлять ее в нужную сторону. Только от нас зависит, какими мы будем инженерами. Формируя свою экосистему, мы должны мыслить конструктивно и помнить о положениях теории Дарвина, а не уничтожать виды, у которых больше всего шансов стать полноценными антропофилами. Домовую ворону, к примеру.
Я снова пишу Сабине Риткерк из комитета по защите ворон. В последний раз мы с ней переписывались почти год назад, и сейчас, строчит она одно сообщение за другим, в Хук-ван-Холланде все очень плохо. В начале весны охотники вернулись и застрелили всех выживших птиц – в том числе того самца, что на моих глазах чинно переходил дорогу у торгового центра. «Он дольше всех продержался, – пишет Сабина. – Он был самым внимательным и всегда предупреждал других об опасности». Видимо, когда предупреждать стало некого, сдался и он.
Иными словами, эволюцию потенциальной североевропейской городской версии тропического вида Corvus splendens пресекли на корню. «Вообще-то… есть один слух», – добавляет Сабина. Какой? «Говорят, несколько ворон спрятались в чьем-то доме неподалеку оттуда». И что, правду говорят? «А вот это главный секрет местных жителей», – отвечает она.
И спустя несколько секунд мне приходит еще одно сообщение: «;-)».
Портал в городе
В основу описания природы Лондона положены мои впечатления от посещения британской столицы 21–24 июня 2016 года. История о комарах лондонского метро основана на работах Shute (1951), Byrne & Nichols (1999), Fonseca et al. (2004) и Silver (2016), а также на презентации Катарины Бирн на конгрессе Европейского общества эволюционной биологии в 1995 году в Эдинбурге. Данные по истории урбанизации: Merritt & Newson (1978), Seto et al. (2012), Newitz (2013), Reumer (2014). Об увеличении расстояния до ближайшего леса: Yang & Mountrakis (2017). О количестве присвоенной людьми первичной продукции и потребляемой пресной воды: Imhoff et al. (2004), Haberl et al. (2007), Postel et al. (1996). Упомянутая мной статья-мнение: Huisman & Schilthuizen (2010). Большую часть детских наблюдений за природой в конце 1970-х – начале 1980-х я проводил в полях и болотах к северу и северо-западу от селения Кетел в общине Схидам. Значительная часть этой территории была превращена в спальные районы Роттердама в 1990-е годы и в начале XXI века.
