Майкл О`Бреннан и Бамбанга Хендарсо сидели неподвижно и
молчали. Но если для последнего это было нормальное состояние, то Майкл очень
расстроился и не знал, что ответить командиру. Действительно, сначала по
чистому недоразумению рухнул план проникновения в институт. Потом – совершенно
необъяснимый инцидент в квартире Полянского, из-за которого, помимо всего
прочего, сорвалось и задуманное тогда же проникновение в квартиру Мельченко. И
вот теперь…
– Мельченко не пошел на контакт добровольно, и это
можно было ожидать. Но почему после моего звонка ему вы не смогли войти в его
квартиру, как это планировалось еще в прошлый раз? И тогда переговоры, хочет он
этого или нет, состоялись бы! – Герлоф рубанул рукой воздух.
– Мы собирались проникнуть в квартиру Мельченко, однако
Бамбанга, готовивший свой полет на крыше соседнего дома, вовремя засек
наблюдателя. Он дважды менял диспозицию, однако пост не покидал ни на минуту.
Этот человек был со специальной аппаратурой. Мы ждали очень долго, но уходить
он явно не собирался.
– Этот человек сканировал разговоры в квартире, –
сказал свое веское слово индонезиец. – Нам было опасно там появляться. Он
мог быть не один.
– Убрать наблюдателя мы не решились, – поддержал
его Майкл. – Могли возникнуть серьезные проблемы, если это спецслужбы.
Поэтому операцию и свернули.
– Вы не имели права ничего сворачивать, командую здесь
я! – рявкнул Герлоф. – Единственный наш шанс добиться успеха –
детально обсудить с господином Мельченко весь комплекс проблем и предложить ему
варианты решения. Лично, с глазу на глаз. Если за его домом установлено
наблюдение, а к институту теперь тоже не подступиться, то самый
предпочтительный вариант – фестиваль. Так вот, у меня на этот счет родилась
одна идея…
* * *
Международный фестиваль народного творчества близился к
завершению. Сегодня на сцену выходили главным образом коллективы, прибывшие в
Чисторецк буквально на пару дней выступить во внеконкурсной программе.
«Неконкурсанты» вели себя раскованно и непринужденно, а публика в зале
расслаблялась по полной программе. Список финалистов, официально еще не
объявленный, в кулуарах был уже широко известен.
– Я посижу здесь, – сказала Лайма, – досмотрю
последние выступления, а ты иди в фойе. Там тусуются многие музыканты, в
основном те, кто вышел в финал. Понаблюдай.
– Ну да. Видел наших друзей-японцев, слава богу, без их
огнедышащей трубы. Зато шотландцы – при волынках. Интересно, они вообще с ними
расстаются хоть ненадолго? Австралийцы, по-моему, уже с утра веселые. Все время
мне подмигивают.
– Наверное, забыть не могут, как ты зажигал, –
проворчала Лайма.
– Да, там, кстати, и венесуэльцы бродят. Их настроение,
по-моему, с тех пор не улучшилось.
– На того, с фингалом, обрати внимание.
Корнеев ушел в фойе тусоваться, а Лайма приготовилась мирно
дремать в удобном кресле под убаюкивающие мелодии группы из Ирана.
Минут через двадцать к ней подсел радостно улыбающийся
Корнеев.
– Они собираются на пикник.
– Кто?
– Музыканты. Уже заказали машины. Кое-кто имеет свои,
арендованные. В общем, едут на природу пить и веселиться. Может, и нам махнуть?
– А Мельченко? Кто за ним присматривать будет? Тебе,
кстати, пикники вообще противопоказаны.
– Я помню, помню. Хотя жаль, там такая компания пестрая
подобралась! Хулиганы-ирландцы, веселые конголезцы, инфернальные сенегальцы,
любвеобильные итальянцы, блондинки-скандинавочки, – мечтательно закатил
глаза Корнеев. – В такой обстановке террористы могут чем-то себя выдать.
Лайма посмотрела на него сурово:
– Следи за музыкантами, пока они не уехали. Кстати,
хочу заметить, что террористы как раз должны остаться здесь – караулить
Мельченко. Вот и посмотри, кто останется.
Погрустневший Корнеев отправился в фойе наблюдать за сборами
на пикник. А через некоторое время Лайма, которая старалась не выпускать
Мельченко из поля зрения, заметила в ложе, где восседало жюри фестиваля,
какое-то движение. Взглянув в свой театральный бинокль, она увидела, как к
ученому подошел молодой человек из администрации Летнего театра и что-то
прошептал ему на ухо.
Мельченко внимательно выслушал, кивнул, поднялся и вышел
вслед за ним из ложи. Лайма тоже поднялась со своего места – надо было
посмотреть, куда направился уважаемый Григорий Борисович и поискать повод для
знакомства. Пожалуй, достаточно просто наступить ему на ногу…
Выйдя в фойе, она увидела, что Мельченко стоит в окружении
большой группы музыкантов и о чем-то весело с ними разговаривает. Лайма
обратила внимание, что английский у него очень хороший, только немного книжный.
Сзади к ней подошел Корнеев и тихо сказал:
– Музыканты приглашают членов жюри разделить с ними
радости отдыха на природе. Мельченко вызвали обсудить этот замечательный план.
– А почему именно его? – насторожилась Лайма.
– Тут все нормально. Он в жюри неформально отвечает за
связи с общественностью. К тому же – местный, знает окрестности.
– Какой же он местный, он из Москвы.
– В состав жюри он входит как представитель чисторецкой
элиты.
– Следи за ситуацией, я пока вернусь в зал. Попробую
подобраться к нему поближе, когда концерт закончится.
Прошло довольно много времени. Судя по программе, осталось
всего одно выступление, а Мельченко в ложу жюри не возвращался. Наконец
отыграла последняя на сегодня группа – барабанщики из Сомали. Уходили они под
гром аплодисментов. Назавтра предстоял финал и гала-концерт.
Публика потихоньку стала расползаться по проходам, вытекая
на улицу. Однако Лайма не спешила вместе со всеми покидать зал. Она внимательно
наблюдала за ложей жюри и сразу же заметила, что там царит какая-то суматоха.
Лайма немедленно насторожилась. Надеясь выяснить, что случилось, она
подобралась поближе к ложе. Из громких и раздраженных реплик, которыми
обменивались члены жюри, ей довольно быстро стало понятно, что единственным
человеком, который до сих пор не подписал протоколы, был Мельченко. Все
нетерпеливо ждали его возвращения, но он как в воду канул – администрация нигде
не могла его отыскать. «Он просто исчез», – донеслись до нее чьи-то слова.
«Как это – исчез?» – ужаснулась Лайма и стремглав бросилась
в фойе. Фойе пустовало – видимо, музыканты уже отбыли на пикник. Мельченко
нигде не было. Впрочем, как и Корнеева. Телефон Евгения отвечал размеренными
гудками, но компьютерщик упорно не брал трубку. Ситуация становилась очень неприятной.
Блиц-опрос, проведенный Лаймой среди находящихся в фойе
гостей фестиваля, дал следующие неутешительные результаты. Большая группа
участников фестиваля на легковых машинах и двух автобусах благополучно отбыла
на пикник. Несколько человек видели члена жюри Григория Мельченко, который
садился в одну из машин в окружении музыкантов. Относительно того, что это были
за музыканты, мнения разошлись. Кто говорил, что Мельченко сопровождали
европейцы, кто утверждал, что африканцы. Единственное, что установили точно –
садился он именно в легковую машину, а не в автобус.
