– Я только что прочитала, будто мозг – самый толстый орган в теле. Он на целых шестьдесят процентов состоит из жира.
– Тогда у тебя мозги, наверное, совсем жиром заплыли, – говорю я.
– А у тебя такие жирные тараканы в башке, что стоит им пёрднуть, как в Китае начинается цунами, – выдает Энджел и хохочет над собственной шуткой.
– Ладно!.. А у тебя столько жира в голове… потому что кое-кто получает в столовой лишнюю порцию куриных наггетсов!
Энджел щурится.
– Так нечестно!
В спящей тюрьме вдруг раздается громкое жужжание отпираемой двери. Я поднимаю глаза в тот самый момент, когда в камеру заходит доктор Уилсон.
– Какого черта? – возмущается моя подруга.
– Энджел, добрый вечер, – говорит доктор Уилсон.
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – удивляется моя подруга. – Хотя ладно, забудьте, она вам все разболтала. – Кивает в мою сторону. – Включая расписание моих уроков.
Доктор Уилсон улыбается.
– Энджел, я был бы весьма признателен, если б ты прогулялась немного в компании этой любезнейшей дамы. Мне надо поговорить с Минноу.
– Я сижу здесь, занимаюсь своими делами, и вдруг приходит какой-то незнакомый тип и выставляет меня на улицу? Из собственного дома, можно сказать, – возмущается Энджел. – Это нарушение моих прав. Я вызову адвоката!
– Энджел, тащи сюда свою задницу, – говорит ей снаружи Бенни. – Я угощу тебя пончиком.
– Разве что… Но адвокату я все равно позвоню!
Энджел с Бенни уходят, а доктор Уилсон ставит на пол свой неизменный табурет. Я свешиваю с койки ноги, желая поскорей услышать, зачем я понадобилась ему в столь поздний час.
Доктор Уилсон задумчиво жует губы.
– Что заставляет людей убивать?
– Вы уже спрашивали.
– Считай это повторением пройденного материала.
– Вы явились посреди ночи, чтобы устроить мне экзамен?
– Отвечай на вопрос.
– Психические расстройства.
– Дальше.
– Гнев.
– Дальше.
– Месть.
Доктор Уилсон вскидывает подбородок.
– Поясни.
Я на минуту замолкаю.
– Когда думаешь, что так будет правильно. Веришь, что человек заслуживает смерти.
Доктор Уилсон кивает.
– Говорят, Пророк заслужил такую участь.
– Я могу только согласиться.
– А кто еще думает так же, как ты?
– Понятия не имею. В Общине его все обожали.
– А что насчет твоего отца?
Я пожимаю плечами.
– При чем тут мой отец?
– У нас новая версия – что он может быть причастен к смерти Пророка. У него мог появиться мотив.
– Какой еще мотив? – недоверчиво переспрашиваю я.
– Прочитай это вслух, пожалуйста.
Доктор Уилсон протягивает мне листок бумаги в пакете для улик. Я сразу узнаю отцовский косой почерк. Бумага вся мятая и в темных пятнах, будто ее складывали много раз и терли сгибы пальцами.
– Правдивый и искренний рассказ Самюэля Иезекиля Хирама Блая.
Я поднимаю голову.
– Пророчество моего отца?
– Ты о нем знала? – спрашивает доктор Уилсон.
– Разумеется.
Он кивает.
– Надо, чтобы ты подтвердила его подлинность.
Я читаю текст.
В цехах фабрики горестно стучали машины. Тихими здесь были лишь души, облаченные в синие комбинезоны и желтые пластиковые очки. Внезапно шум начал стихать, пока не умолк совершенно. Замерло все. Никогда еще я не слышал, чтобы в цехах стало так тихо. Звон, точно чистое сияние, заполнил все пространство. С высокого потолка, где гнездились гроздья ржавой изоляции, спустился архангел, и был он праведным и святым, сотворенным из миллиардов светящихся точек, с ликом прекрасного дитя. И дал мне архангел наставления на своем языке, какого больше никто не слышал: «Должен ты следовать за Пророком в леса и никогда не возвращаться».
– Почерк его, – киваю я. – Он не раз рассказывал нам эту историю. Которая убедила людей в конце концов уйти в Общину.
– Очень хорошо. Спасибо.
Доктор Уилсон убирает листок обратно в портфель и встает с табурета.
– Постойте-ка! А какой у него был мотив?
Тот снова садится.
– Эта бумага свидетельствует о том, что твой отец тоже считал себя пророком.
– Вы думаете, мой отец убил Пророка… чтобы занять его место?
– Вполне вероятно.
– Глупости! Мой отец верил каждому его слову. Посмотрите только, что он со мной сделал!
Я закрываю глаза, утратив вдруг способность дышать, когда вспоминаю топор в руках отца и Пророка, вопящего ему на ухо: «ДАВАЙ! НУ ЖЕ! РУБИ!»
– Мы не можем упускать из виду такую возможность, – доктор Уилсон качает головой.
– Никто не пошел бы вслед за моим отцом. Никто, слышите!
– Как по мне, в Общине некоторые люди уже начинали видеть Пророка насквозь. Его не раз ловили на лжи. Многим не нравились его ответы.
– О чем вы вообще говорите?
– Женщины, которые спаслись из огня, теперь сами воспитывают своих детей. Некоторые по-прежнему живут вместе, как сестры, но разделяют детей на своих и чужих. Это ведь прямое нарушение заветов Пророка, так?
– Да, – соглашаюсь я. – Мы не должны были знать, от кого родились.
– Так вот, те, кто выбрался, теперь всячески открещиваются от прежних традиций Пророка. Многие даже уехали. Помнишь Донну Джо, вторую жену твоего отца? Она увезла своих детей в Лос-Анджелес, живет теперь у прежних друзей из колледжа. Похоже, Минноу, ты не единственная кевинианка, отринувшая веру.
– Если бы Пророк был жив, они все сразу вернулись бы, – говорю я. – Уж я-то знаю.
– Может, и так. Однако теперь все по-другому. Он очень долго удерживал их вместе, как магнит. Сейчас, когда его нет, стали видны все трещины. – Доктор Уилсон ерзает на своем табурете. – У каждой религии есть свои правила. Каждый Бог обязан их соблюдать, иначе ничего не получится. На что способен Бог у кевинианцев?
– На что угодно. – Я пожимаю плечами.
– Что угодно? Он вправе карать? И награждать?
– Да.
– Вмешиваться в людские жизни?
– Да.
– Создавать миры?
– Да, – говорю я и вдруг замолкаю. – Постойте-ка. Нет, не может. Он родился только в семнадцатом веке.
