Монастыри, игравшие когда-то важную роль, сейчас лежат в руинах. Как и в других местах в Тибете, это результат разрушения древних сект, которые не последовали реформам Цонг Кхапа, чьи последователи и сейчас образуют государственное духовенство.
В Чёртен-Ньима я нашла только четырех монахов, принадлежащих к секте Ньинма («древняя секта», самая старая среди «Красных шапок»). Они дали обет безбрачия, но не получили полного посвящения и не носили монастырских одежд.
Многочисленные примеры странных контрастов можно увидеть в Тибете, но больше всего меня поразило спокойное мужество женского населения. Мало кто среди западных женщин набрался бы храбрости жить в такой пустыне группами по четыре или пять человек, а иногда и совсем в одиночестве. А кто отважился бы в таких условиях совершить путешествие длиной в несколько месяцев или даже лет по малонаселенным горным районам, кишащим дикими животными и разбойниками?
Тут проявляется уникальный характер тибетских женщин. Они не игнорируют эти реально существующие опасности, более того, добавляют к ним воображаемые легионы злобных духов, принимающих тысячи необычных форм, – например, демоническое растение, которое встречается только на краю пропасти, оно хватает путешественниц своими колючими ветвями и уносит в бездну.
Несмотря на множество причин, заставляющих людей сидеть в своих родных деревнях в безопасности, то тут, то там встречаешь в Тибете сообщества менее десятка монахинь, живущих в уединенных обителях, расположенных на большой высоте, – подходы к некоторым из них закрыты снегами в течение полугода.
Другие женщины живут затворницами в пещерах; еще больше женщин-паломниц: они путешествуют в одиночку, со скудным скарбом за спиной, – пересекают огромные территории Тибета.
Посещая лхакханги (дома богов, где хранятся их изображения) – они все еще существуют среди разрушенных зданий монастырей, – я нашла комнату, содержащую коллекцию небольших фигурок из цветной глины: это изображения фантастических существ, которые окружают «духов» мертвых, когда они пересекают бардо
[27]. Над ними на той высоте, где Будда медитирует, сидит обнаженный Дордже Цанг, – его синее тело символизирует космос, или, согласно мистической символике, Пустоту.
Одна монахиня удивила меня своими объяснениями их значения:
– Ни один из них не существует на самом деле, – и указала на пугающие скульптуры фантомов из бардо. – Мозг извлекает их из небытия и может так же отправить обратно.
– Откуда вам об этом известно? – Я сомневалась, что добрая женщина сама разработала эту теорию.
– Мне рассказал об этом наш лама, – ответила она.
– А кто же ваш лама?
– Гомчен, живущий у озера Моте-Тонг.
– Он иногда заходит сюда?
– Нет, никогда. Лама из Чёртен-Ньима живет в Транглунге.
– Он тоже гомчен?
– Нет, он нгаспа
[28] и домовладелец; он очень богат и делает много разных чудес.
– Например?
– Он умеет исцелять людей и животных или, наоборот, сделать так, что они заболеют, даже на расстоянии. Остановить или вызвать дождь и град по своему желанию. Послушайте, что он сделал в прошлом году.
Во время жатвы лама приказал селянам убрать и сложить его зерно. Некоторые ответили, что, конечно, соберут его ячмень, но после того, как управятся со своим зерном.
Погода никак не устанавливалась, и крестьяне боялись града, частого в это время года. Вот многие из них и старались убрать сначала свой ячмень, вместо того чтобы просить ламу защитить их поля, пока они будут работать на него.
И тут лама воспользовался своими магическими способностями: исполнил обряд дубтхаб, вызвав охраняющих божеств и оживив некоторых торма
[29]. Не успел он произнести заклинание, торма, как птицы стали носиться в воздухе, облетая дома тех, кто отказался повиноваться немедленно, и нанося полям большой ущерб. Но пропускали дома тех, кто сначала убрал ячмень ламы, и не причинили там никакого вреда. С тех пор никто не смеет ослушаться приказов ламы.
О, вот бы поговорить с этим ламой, который запускает в воздух мстящие пироги! Просто умирала я от желания встретиться с ним.
Транглунг недалеко от Чёртен-Ньима – так сказали монахини; за день пути я доберусь туда. Но маршрут проходил по запретной территории. Перейдя через границу, чтобы посетить Чёртен-Ньима, я и так рисковала, – стоит ли усугублять ситуацию и показываться в селении? А если о моем визите узнают? Вполне могут выслать меня из Сиккима; тогда и думать нечего о длительном путешествии по Тибету. Нет, к этому я совершенно не готова, да и все дело ограничивается кратким посещением колдуна, – не стану рисковать возможностью продолжить изучение Тибета в Гималаях. Итак, я решила вернуться; оставила монахиням подарок, а ламе отослала в Транглунг. Позже я пожалела об этом категоричном решении; два года спустя познакомилась с тем колдуном и несколько раз гостила у него в Транглунге.
Наступила осень, перевалы завалило снегом; ночевать в палатке стало трудно. Снова я перешла через границу, – теперь можно наслаждаться пребыванием в настоящем доме, у пылающего огня.
Дом этот – одно из тех бунгало, что построены британской администрацией для иностранных путешественников вдоль дорог Индии и соседних стран, находившихся под контролем Британии. Благодаря этому можно совершать путешествия, а в противном случае приходилось бы организовывать трудные экспедиции. Бунгало Тангу, расположенное на высоте 12 тысяч футов и в 14 милях от границы с Тибетом, стояло в прелестном уединенном месте, в окружении леса. Мне там очень понравилось, и я осталась там, нисколько не торопясь возвращаться в Гангток или Поданг: больше ничего не узнаю у лам, с которыми там общалась. В другое время я, вероятно, покинула бы страну и отправилась в Китай или Японию; но война вспыхнула в Европе, как раз когда я покинула Чёртен-Ньима, – путешествовать по морю опасно из– за подводных лодок.
Раздумывая, где провести зиму, через несколько дней после приезда в Тангу я узнала, что гомчен из Лачена находится в своем жилище отшельника – это всего в дне пути от моего бунгало. Немедленно решила – нанесу ему визит, это обещает быть интересным. Какова его «пещера из ясного света», как он сам ее называл, какой образ жизни он там ведет?
Выехав из Чёртен-Ньима, я отослала назад свою лошадь и продолжала путешествие на яке. В Лачене я надеялась нанять животное для возвращения в Гангток. Увидев меня без лошади, владелец бунгало предложил мне свою. Животное, сказал он, очень устойчивое и может взбираться по неровным, отвесным тропам, которые ведут в пещеру гомчена. Предложение я приняла и на следующий день села на небольшое, не слишком отвратительное животное с рыжей шкурой.
