Канонический текст чода и его сценическая часть, как говорят, работа некого ламы, Падмы Ригдзина, главы секты Дзогчен
[77], жил он примерно двести лет назад.
В 1922 году я посетила его преемника или, скорее (в соответствии с тибетскими верованиями), его самого: после нескольких смертей и новых рождений он все еще занимает место настоятеля гомпа Дзогчен. Дикий вид места, где расположен монастырь (на берегу обширных северных степей, поросших ковылем), так подходит, чтобы настроить сознание на фантастические, мрачные размышления, хотя Падма Ригдзин, принимавший меня, ничуть не казался погруженным в меланхолические раздумья. Коммерческие планы совместно с детскими капризами – вот что занимало его: он подробно расспросил меня о Французском Индокитае и Бирме, интересуясь их импортом и экспортом; особенно желал знать, можно ли выписать оттуда павлинов, так как страстно желал включить этих птиц в свою зоологическую коллекцию живых животных.
Вдали от роскошных апартаментов ламы тулку изолированно стояли скромные жилища монахов, – их мрачный вид и окружающая мистическая атмосфера куда больше отвечали общему настроению.
Некоторые из этих цам хангов
[78] занимали полные отшельники, не поддерживающие ни с кем никаких связей. Среди них одни намеревались приобрести сверхнормальные психические свойства и магические силы, другие погрузились в мистическое созерцание, – по мнению, распространенному в этой секте, оно приведет их к духовному просветлению.
Долгое время монастырь Дзогчен был известен как центр, где преподаются и практикуются тайные методы психофизических тренировок.
Те, кто обрел плоды чода, могут обойтись без его театральной стороны. Разные фазы представления всплывают в сознании в процессе молчаливой медитации, а вскоре даже эти упражнения становятся ненужными.
Тем не менее некоторые из гомченов иногда встречаются, чтобы исполнить чод вместе, – либо потому, что им приятно вспоминать старания, приложенные в годы ученичества, либо по каким-то другим причинам, известным только им самим. В таких случаях мрачный ритуал меняет свой характер и превращается в мистический пир – торжествующие налджорпа наслаждаются полной свободой.
У меня была редкая возможность видеть этих аскетических, высоких мужчин из Кхама, облаченных в живописные костюмы отшельников, с заплетенными в косы волосами, доходящими до ступней. Под звездным небом, под странную музыку ручных барабанов и костяных труб они танцевали на высочайших вершинах планеты, среди величественных диких красот. На их восторженных лицах сияла гордая радость: им удалось отбросить чувства, лихорадящие их сознание надеждами и страхами, с помощью «пламенной жажды» и «утомительной гонки за миражами». А затем они погружались в бесконечную медитацию до самого рассвета; наступая, он освещал их скрещенные ноги, прямые спины и устремленные вниз взгляды – все их неподвижные, словно каменные фигуры. Это было незабываемое зрелище.
Глава 5
Ученики прошлого и их современные соперники
Случаи, связанные с признанием учеников мистического учителя мастерами, испытания, которым они подвергаются после пяти лет обучения, а также особые условия, когда на них нисходит духовное прозрение, могут во многих случаях стать материалом для самого увлекательного романа. Сотни подобных чудесных историй, как древних, так и недавних – они хранятся в устных преданиях, записаны в биографиях известных лам или даже рассказываются живыми свидетелями, – распространены по всему Тибету.
Очарование этих странных «золотых легенд» теряется в переводах на иностранные языки, особенно если их читают в странах, где обычаи, образ мыслей и психологические особенности сильно отличаются от тибетских. Но когда их рассказывают с особой интонацией те, кто верит в них, – в монастырских кельях или под каменными потолками пещер отшельников, – сама душа Тибета раскрывается во всей ее мистической первозданности, с ее жаждой оккультных знаний и духовной жизни.
Расскажу сначала кратко фантастическую и символичную историю о посвящении в сан Тилопы. Хотя сам он уроженец Бенгала и никогда не пересекал границ Тибета, его считают духовным прародителем секты «Красные шапки», то есть Кагьюдпа. (Добавлю, между прочим, что в монастыре именно этой секты лама Йонгден начинал свое послушничество – в возрасте восьми лет.) Однажды Тилопа сидел и читал философский трактат. К нему подошла старая женщина – побирушка и прочитала или сделала вид, что прочитала, несколько строк через его плечо; затем резко спросила:
– Ты понимаешь, что читаешь?
Тилопа обиделся: что эта ведьма имеет в виду, задавая такой неуместный вопрос? Но женщина не дала ему времени выразить свои чувства, а просто плюнула на книгу. На этот раз читатель вскочил: да как это дьявольское отродье смеет плевать на Священный текст?!
В ответ на его ругань женщина еще раз плюнула на книгу, произнесла слово, которое Тилопа не понял, и исчезла. Как ни странно, но это слово, для него простое сочетание бессмысленных звуков, внезапно успокоило гнев Тилопы. Зато его охватило чувство неловкости: а вдруг он правда не понимает учения, содержащегося в трактате, или вообще не разбирается ни в каких ученых теориях, – может, он самый настоящий невежда?!
Что же сказала эта странная женщина? Какое произнесла слово, смысл которого он не уловил? Узнать бы, – он почувствовал, что ему это необходимо, и начал искать ту старую женщину. После долгих скитаний и лишений он нашел ее – в уединенном лесу, ночью (или, как рассказывают по-другому, на кладбище). Она сидела одна, ее «красные
[79] глаза сияли, как два угля, в темноте».
В завязавшемся разговоре Тилопа получил наставления – пойти в земли, где живут даки, и встретиться с их королевой. По дороге его поджидали всевозможные опасности: пропасти, бурные потоки, хищные животные, коварные миражи, призраки и голодные демоны. Позволь он страху охватить себя полностью или потеряй узкую, как нитка, тропинку, ведущую его по жутким местам, – стать бы ему добычей чудовищ. Попытайся от голода и жажды испить чистой воды или съесть висящие на деревьях у дороги фрукты; поддайся чарам девушек, манящих его своими прелестями, – заблудился бы и не нашел потом свой путь.
