Простые жители тибетских деревень и пастухи, пусть и родились в этих краях, тоже испытывают на себе их сильное влияние. Впечатления от этих величавых мест их примитивными умами превращаются в образы сотен фантастических полубогов и духов, которыми они густо населили пустынные просторы Тибета. Удивительные похождения этих созданий – неиссякаемый источник богатого тибетского фольклора.
С другой стороны, как халдейские пастухи древности, наблюдавшие за звездным небом на берегах Евфрата, положили начало астрономии, тибетские отшельники и странствующие шаманы издавна размышляют над тайнами своей зачарованной страны и отмечают явления, которые нашли тут благоприятную почву для развития. Необычное искусство уходит корнями в созерцание, и много веков назад колдуны из северных трансгималайских земель уже были известны и почитаемы в Индии.
В наше время Тибет, несмотря на удаленность, нельзя считать совершенно недосягаемым – сама проверила. Несколько раз мне удавалось дойти до его южных плато через разные гималайские перевалы; много лет путешествовала я по восточным провинциям и северному Чангтангу
[155], а во время своего последнего путешествия пересекла всю страну от северо-восточной границы до Лхасы. Любой крепкий мужчина или женщина, если не боится трудностей, может сделать то же самое, если не помешает политика правительства, закрывающего границы Тибета.
Нет сомнений, что множество индийских, непальских, китайских и других путешественников посетили Тибет, особенно после внедрения буддизма, видели эти изумительные просторы и слышали о сверхъестественных силах, которыми наделены тибетские дубтхабы. Из этих путешественников не так уж многие, вероятно, встречались с ламами или колдунами Бон– по и слышали о мистических учениях созерцательных отшельников. Разного рода путевые истории – а число их неизбежно множилось, они обрастали новыми подробностями по мере распространения, – весьма способствовали (вместе с уже упоминавшимися другими причинами) созданию вокруг Тибета притягательной дымки, существующей и поныне.
Однако закономерен ли вывод, что слава Тибета, как страны, где процветают чудеса, целиком основана на иллюзиях? Нет, это такая же ошибка, как некритичное восприятие наивных народных сказаний или историй, рожденных цветистым воображением западных путешественников.
Лучше всего полагаться на совершенно удивительные для нас убеждения самих тибетцев относительно всяческих чудесных событий. Никто в Тибете не отрицает, что такие события происходили, но и не относится к ним как к чудесам, – если употреблять это понятие в значении, присвоенном ему на Западе, – то есть как к сверхъестественным явлениям. Тибетцы относятся ко всему такому иначе: так называемые чудеса, считают они, так же естественны, как все случающееся в повседневной жизни, только происходят они благодаря искусному обращению с малоизвестными законами и силами.
Все факты, которые в других странах рассматривались бы как чудесные или, другими словами, приписывались бы произвольному вмешательству существ, относящихся к другим мирам, тибетские адепты тайного учения
[156] считают психическими явлениями.
Вообще тибетцы различают две категории психических явлений: 1) те, что подсознательно продуцируются одним или несколькими индивидуумами; в этом случае автор (или авторы) явления действуют неосознанно, то есть их действия не рассчитаны на фиксированный результат; 2) продуцируемые сознательно, с заранее предполагаемым результатом; таковые обычно, но не всегда, производятся одним существом – либо человеком, либо представителем одного из шести классов чувствующих существ, выделяемых ламаистами в нашем мире. Кем бы ни был автор явления, оно производится в одном и том же процессе, в соответствии с естественными законами, – тут нет никакого чуда.
Не вдаюсь в подробности (это не входит в тему нашего разговора), тем не менее пусть читатель помнит: по мнению тибетцев, каждое явление, производимое сознательно или бессознательно, как и действия нашего тела или ума, – плод различных, многосложных причин. Среди них первые или наиболее легкие для восприятия – те, что возникают в мозгу производителя действия, сознательно его вершащего. К таким причинам тибетцы относят и те, которые даже независимо от деятеля приводят в движение силы, заставляющие его производить это действие. Оба вида причин называют гъю – «непосредственная, или главная, причина». Далее следуют внешние причины, не порождаемые деятелем, – они помогают завершить действие; эти причины называются къен
[157].
Причины, действующие на расстоянии, часто представлены их «потомками»
[158]. Эти «потомки» – нынешние условия, существующие сейчас как последствия телесных или умственных действий, произведенных в прошлом, но не обязательно совершенных самим деятелем, производящим действие в настоящем.
Поэтому, если причиной возникновения явления считать концентрацию мыслей, которую уже упоминали, нужно помнить: во-первых, по мнению тибетских мистиков, эта концентрация не спонтанна, а детерминирована; второе, что, кроме прямых, явных причин, существует в качестве фоновых множество второстепенных, равным образом необходимых для возникновения явления.
Тайна психических тренировок, как признают сами тибетцы, – развитие концентрации ума с целью намного превзойти ту, что есть у наиболее одаренных от природы людей.
Мастера-мистики признают, что с помощью такой концентрации ума создаются энергетические волны, которые используются различными способами. Термин «волны» принадлежит мне. Я использовала его для большей ясности, а также потому, что (как далее увидят читатели) тибетские мистики на самом деле имеют в виду «токи», или «волны», силы. Однако они просто говорят шуге или цал
[159], то есть «энергия». Эта энергия, считают они, производится каждый раз, когда происходит физическое или умственное действие (ума, речи или тела, по буддийской классификации). Образование психического явления зависит от силы энергии (волн) и направления ее действия. Тут важно учитывать три фактора; опишем их.
1. Волны направлены на предмет; тогда он становится чем-то похожим на наши электрические аккумуляторы и тем или иным путем отдает хранящуюся в нем энергию. Например, повышает жизненные силы того, кто к нему прикасается, придает ему больше мужества и т. д.
