С самых древних времен в разных частях Европы люди считали, что белладонна обладает волшебной силой. Веточку ее нередко вешали в домах у очага, считалось, что она способствует богатству, деторождению и отгоняет злых духов. Особенно бытовало это поверье в некоторых землях обширной и разделенной на многочисленные государства Германии. Точнее даже – огромного германского ареала: от Батавии до Скандинавии. Германцы всегда отличались мистической чувственностью. Видимо, сказывался генетический код, сформированный еще во времена героев Валгаллы, священного древа Ирминсуль и «берсерков» – людей-медведей, под дурманом красавки и белены выходивших обнаженными в одиночку с двуручным мечом против целого воинства неприятеля.
Немцы знали и понимали ядовитые тайны германских лесов, чего никак не скажешь о «подбитых ветерком» – спасибо Пушкину! – французах. На собственном опыте у меня было немало возможностей убедиться в том, что потомки галло-римлян с легкостью необычайной путают бузину и дикую сливу-терновку, волчью ягоду и барбарис… Как-то мы с женой во время моего собкорства во Франции собирали под Парижем в одном из загородных парков кизил – очень удивились, когда его увидели! Французы взирали на нас с нескрываемым ужасом: «Месье-дам, эти ягоды ядовиты, вы умрете!» Неудивительно, что, как сообщается в архивах Наполеоновских войн, в 1813 году французские солдаты отступавшей на Запад после катастрофы великой армии в России стояли биваком под городом Пирна в Саксонии и решили полакомиться апетитными, зрелыми ягодами, обильно растущими на поляне. Отравились – все до одного. Это была белладонна.
Любопытная деталь: чем выше человечество уходило от Античности вверх по древу времени, тем реже применялись при отравлении атропиновые средства. Белладонну, белену и другие «дурные травы» в сторону отставили другие яды. Прежде всего – мышьяк. И свершилась метаморфоза: белладонна все больше начала входить в арсенал не отравителей, а эскулапов. В девятой редакции «Эдинбургской фармакопеи», вышедшей в 1803 году, – это медицинское руководство, появившееся на свет в Шотландии в начале XVII века, состояло из рецептов и способов изготовления лекарств – указано следующее: белладонна пригодна при лечении чумы и лихорадок, паралича, апоплексии, эпилепсии, коклюша, даже бешенства… Измельченный корень можно применять и в виде порошка, и настаивать его. Рекомендовалось дозу постепенно повышать до тех пор, пока не возникнет «тугота в горле»… Советовали использовать экстракт белладонны и при подготовке операции по удалению катаракты.
Трудно поверить, что атропин, смертоносный яд, способен стать антидотом, но это так. Во-первых, он является эффективным противоядием от другого мощного токсина: физостигмина. Этот яд, воздействующий на блуждающий нерв, который идет от мозга к внутренним органам, замедляет сердцебиение и вызывает желудочные спазмы. Атропин может снять это.
Дело в том, что действие его как антидота связано с так называемой информационной молекулой – ацетилхолином
[23]. Когда он выполняет свою работу по передаче сигнала через синаптическую щель
[24], организм от нее избавляется. Для этого служат специальные ферменты – холинэстеразы
[25]. Их можно сделать неактивными, воздействуя на них, скажем, фосфорорганическими веществами, к их числу относятся и многочисленные инсектициды, выделенные в класс органофосфатов. Но не о них сейчас речь, а о боевых веществах. Они патологически опасны, ибо их преднамеренно люди сделали таковыми. В их число входят, в частности, нервно-паралитические газы. Самым известным из них, пожалуй, является зарин.
Зарин поглощается холинэстеразами, в итоге эти ферменты перестают работать. Однако нервы продолжают производить ацетилхолин. Избыток его накапливается в синаптической щели, постоянно активируя одни и те же рецепторы. Как следствие: нарушение деятельности органов, происходят спазмы, а затем – паралич. Нервно-паралитические средства успешно блокируют холинэстеразы, и минимальное количество отравляющего вещества уже представляет летальную угрозу. В числе первых симптомов отравления зарином – ухудшение зрения, слепота. И жертва стремительно погибает из-за паралича нервов и мышц. Первыми поражаются сердце и легкие.
Зарин представляет собой бесцветную жидкость, но такую летучую, что в воздухе легко возникает смертельная концентрация паров яда. Он не имеет запаха, и люди не сразу осознают, что они поражены. Спасает только своевременная инъекция сразу двух антидотов: атропина и пралидоксима. Главную роль тут играет атропин, спасительный яд блокирует рецепторы ацетилхолина. А следом пралидоксим бросается в атаку на молекулы зарина, высвобождая холинэстеразы.
Учитывая этот «двойной удар», солдат, отправляемых в зону военных действий, непременно экипируют шприцами с атропином и пралидоксимом. Эта предосторожность должна защитить бойцов в случае нервно-паралитической атаки… Впрочем, палка получается о двух концах. Если солдат сделает себе укол атропином без нужды, скажем, по ошибке, он может превратиться в жертву атропинового отравления. Скажите, напрасная тревога? Вовсе нет. Во время антииракской операции «Буря в пустыне», проходившей в Персидском заливе в 1990–1991 годах, некоторые американские военнослужащие вкалывали себе в мягкие ткани тела атропин, полагая в панике, что против них начата Саддамом Хусейном химическая атака.
Прецеденты этому, надо сказать, были. В отличие от Адольфа Гитлера, который завалил арсеналы Третьего рейха изобретенным немцами в 1938 году зарином, но так и не решился его применить, опасаясь ответной атаки союзников, Саддам Хусейн не побрезговал использовать это оружие массового поражения. В 1988 году иракский диктатор подверг газовой атаке некоторые деревни курдских повстанцев. Помимо боевиков тогда погибли женщины, старики и дети. Ирак решительно публично отвергал применение им нервно-паралитического газа, однако через пять лет после трагедии истина – как чаще всего случается – все же всплыла на поверхность. Курды тайно собрали в воронках от бомб осколки иракских снарядов и доставили их в Великобританию, в Центр химической и биологической защиты в Портон-Дауне. Там английские специалисты определили на краске отдельных осколков очевидные остаточные следы зарина.
К сожалению, атропина под рукой у курдских повстанцев в тот злосчастный день не оказалось. Отсюда – и большое число жертв химической атаки… Да, таков уж характер у своенравного атропина: кого-то он калечит, а кого-то – и лечит.
Это сладкое слово: venena.
