«…Не решаясь взвалить на брата обвинение в каком-нибудь преступном деянии или открыто распорядиться об его умерщвлении, он замышляет устранить его тайными кознями и велит изготовить для него яд, поручив это дело трибуну преторианской когорты Юлию Поллиону, под надзором которого содержалась осуждённая за многие преступления прославленная отравительница по имени Локуста. А о том, чтобы среди приближённых Британика не было никого, кто ставил бы во что-нибудь честность и совесть, позаботились ранее. Итак, сначала он получил отраву из рук своих воспитателей, но яд вызвал понос и не возымел губительного действия, а может быть, его и изготовили с тем расчётом, чтобы он подействовал не сразу. Но Нерону не терпелось увидеть это злодеяние совершённым. Он стал угрожать трибуну и требовать казни отравительницы… И вот, пообещав ему, что Британик умрёт столь же мгновенно, как если бы его поразили мечом, они варят в помещении рядом со спальным покоем Цезаря быстродействующую отраву…»
Локуста, имевшая обыкновение проверять действие изготовленных ею снадобий сначала на животных, в присутствии Нерона выпаривает яд, придавая ему большую концентрацию, затем испытывает мощнейшую отраву на козле, кабане и даже на нескольких рыбах. И все погибают! Тогда довольный император дает команду отравить и Британика. Причем – непременно публично, на пиру, для устрашения соратников и приближенных. Великолепное описание этого убийства есть у замечательного француза Жана Расина. Но я предпочитаю вновь обратиться к другому гению, римскому. К Тациту («Анналы», глава XIII, 16-17):
«…Так как кушанья и напитки Британика отведывал выделенный для этого раб, то, чтобы не был нарушен установленный порядок или смерть их обоих не разоблачила злодейского умысла, была придумана следующая уловка. Ещё безвредное, но недостаточно остуженное и уже отведанное рабом питьё передаётся Британику; отвергнутое им как чрезмерно горячее, оно разбавляется холодной водой с разведённым в ней ядом, который мгновенно проник во все его члены, так что у него разом пресеклись голос и дыхание.
…Одна и та же ночь видела умерщвление и погребальный костер Британика, ибо всё необходимое для его скромно обставленных похорон было предусмотрено и припасено заранее. Впрочем, его погребли всё-таки на Марсовом поле при столь бурном ливне, что народ увидел в нём проявление гнева богов, возмущённых преступлением принцепса, тогда как многие, принимая во внимание известные в прошлом раздоры и усобицы между братьями и то, что верховная власть неделима, отнеслись к нему снисходительно».
От убойного яда, поданного Нарциссом, бывшим секретарем Клавдия, труп Британика начал быстро разлагаться, по всему телу выступили синеватые пятна. Их замазали белым перед водружением покойника на погребальный костер на Марсовом поле. Но сильный дождь моментально смыл грим, и слухи об отравлении сына Клавдия тут же распространились по Вечному городу…
А Локуста? Она была выпущена Нероном из своей «камеры предварительного заключения» и с помпой переселилась в богатое поместье, подаренное ей принцепсом в качестве гонорара за добросовестно проделанную работу. Более того: галльской отравительнице разрешили иметь учеников. Это и понятно: у Нерона, объявившего себя «божественным», зрели великие планы.
Агриппина присутствовала на адском пиру и буквально окаменела, когда увидела страдания Британика на фоне абсолютной невозмутимости с легкой насмешливостью Нерона: «У мальчика очередной приступ. Он скоро заговорит…»
Возможно, она мгновенно – молнией! – осознала, что вот-вот и придет ее черед отправиться на Восток Вечный. И правда, Нерон задумал расправиться с матерью, слишком властолюбивой, слишком интриганкой. Как известно, ни одно доброе деяние не остается безнаказанным. Агриппина привела сына к власти, и теперь ей предстояло за это отвечать. Трижды по тихому приказу Нерона пускалась Локуста в «бой» против Агриппины, и каждый раз умудренная ядовитым опытом мать принцепса спасалась противоядиями, некогда созданными для нее той же самой галльской колдуньей.
Тогда «благодарный» сын, разочаровавшийся в ядах, решил действовать наверняка. Подстроил обрушение потолка в спальне Агриппины. И на этот раз мать-императрицу спасла милость богов, точнее – спинка кровати, задержавшая свинцовую кровлю!..
Однако Нерон рук не опустил. Он затеял в Неаполитанском заливе крушение корабля, на котором августейшая особа возвращалась с курорта в Рим, – опять незадача. Агриппина чудом выжила, несмотря на то, что императором была дана команда матросам забить ее баграми в воде. В юности ныряльщица за губками, императрица, хоть и была ранена, все-таки сумела доплыть до берега. Тогда 20 марта 59 года принцепс посылает в загородный дом матери вольноотпущенника Аникета, своего преданного слугу, с командиром корабля триерархом Геркулеем и флотским центурионом Обаритом (на преторианцев рассчитывать не приходится, они и руки не подняли бы на дочь Германика) с приказом заколоть Агриппину. Моряки застали ее в спальне и обступили с трех сторон. Первым ударил капитан триеры – по голове палкой. Императрица упала, но сознания не потеряла. Лишь кровь потекла изо рта. Когда увидела, как центурион замахнулся мечом, обнажила живот: «Сюда! Бей сюда! Поражай чрево, зачавшее Нерона!»
Ему в момент преступления исполнилось двадцать два, а Агриппина, прожившая до римской старости, умерла в сорок четыре года (как изменилось с тех пор наше восприятие возраста!).
Еще девять лет правил после убийства матери император, в чьей голове яд и власть представляли одно и то же. За этот срок тот, при правлении которого предали казни апостолов Петра и Павла и уничтожали христиан сотнями, тысячами, сотворил немало зла, в том числе – и с помощью ядов. Когда заболело горло у префекта преторианцев Секста Афрания Бурра, принцепс увидел в этом прекрасный повод для избавления от своего наставника: добра Нерон не прощал. Он приказал медику натереть Бурру нёбо ядом. А всадник Коссиний был отравлен микстурой, настоянной на «шпанских мушках» по рецепту дворцового лекаря-египтянина. Ядом были уничтожены любовник Нерона вольноотпущенник Дорифор, а также Паллант, занимавшийся финансами принципата, и шесть крупных африканских земельных собственников…
Удалив от себя Локусту, которая сделалась опасной, ибо слишком много знала, Нерон приблизил к себе врача Андромаха, уроженца Крита. Тот влез в доверие к императору, внушив ему, что овладел тайной противоядия Митридата VI Евпатора. Так называемого «митридациума». Он представлял собой, как утверждают некоторые источники, тонко протертую пасту из лекарственных трав или настойку на винной и медовой основе. Плюс еще 30 веществ, заимствованных из тайного дневника царя Понта, который достался в качестве военного трофея римлянам. Если верить легендам, в первый «териак» (от персидского: «опиум») – универсальный антидот, которым «защищалась» и Агриппина, вошли 54 компонента. Андромах прибавил к исконному крымскому рецепту плоть гадюки и еще – опиум, гиацинт, бобровую струю… Все эти ингредиенты подбирались согласно античному представлению: «Подобное излечивается подобным». Так, лекарство, содержащее змеиное мясо, сможет излечивать от змеиных укусов. Общий состав противоядия был увеличен до 74 компонентов. Свой рецепт Андромах назвал «митридациум-териак» и сопроводил поэмой в 180 строк.
