Королева Наварры приехала в 1572 году в столицу на свадебные торжества и, не дождавшись церемонии, скоропостижно скончалась. От туберкулеза, по официальной версии. Но никто во Франции, где уже укоренилась вера в так называемый «фамильный яд» Медичи, в это не поверил.
«Причиной ее смерти был яд, который через надушенные перчатки проник в ее мозг, – писал выдающийся французский поэт эпохи Возрождения Агриппа д’Обинье, стойкий сторонник кальвинизма. – Изготовлен он был по рецепту мессера Рено, флорентийца». Начали утверждать, будто королеву Наварры убили мышьяком, но мне эта гипотеза кажется несостоятельной. Если отравление и было, то для симуляции туберкулеза со всеми его дыхательными осложнениями наверняка использовали более тонкое итальянское средство, сработанное мастаком ядов Ренато Бианки, который в беседах даже хвастал этим убийством. Впрочем, мышьяк вполне мог участвовать в нем в качестве одного из ингредиентов.
Другое дело – гибель весной 1588 года принца Генриха де Конде, признанного вожака протестантской конфедерации. Тут следы отравления мышьяком налицо. После обильного ужина у принца начались внезапные колики, сопровождаемые рвотой. Потом из его рта и ноздрей пошла белая и желтая пена. Когда началась агония, тело приобрело серо-свинцовый оттенок. Пять эскулапов, произведших вскрытие, нашли изъязвление желудка. Обвинить в содеянном королевскую семью не решились. Все грехи возложили на интенданта принца Конде и на жену интенданта. Впрочем, позднее их помиловали, а все документы судебного процесса были сожжены.
В «послужном списке» Медичи как отравительницы обычно называют и два неудавшихся покушения на лидера гугенотов адмирала де Колиньи. После первой попытки отравления по случайности погиб брат отважного адмирала, а сам он отделался желудочными коликами. В ходе второго покушения злодея, при котором был обнаружен мышьяк, удалось поймать, его повесили. На этот раз яд не выполнил свою грязную работу. Однако в итоге, Гаспар де Колиньи одним из первых погиб в Варфоломеевскую ночь.
Как признавался Проспер Мериме, блестящий литературный хроникер Франции времен Карла IX, в истории он предпочитает только анекдоты. Мне кажутся анекдотом рассказы так называемых исследователей о «французской школе отравления», якобы расцветшей при Екатерине Медичи у власти. Не верится мне и в цифры, присовокупляемые к этому утверждению. Так, некоторые историки сообщают, что к 1572 году во Франции действовали… 30 тысяч отравителей! Дескать, под негласной эгидой «черной королевы» они появились в стране за десять лет, отмеченных религиозными войнами. Я не доверяю бойкой статистике, которая порой берется невесть откуда, но самого явления систематического применения яда как способа убийства во Франции отрицать нельзя. Неспроста канцлер Рене де Бираг – тоже, кстати, выходец из Италии – сказал Карлу IX: чтобы избавить короля от его недругов, ему, Бирагу, нужно, мол, всего несколько поваров.
И в самом деле: гугеноты Франциск и Одет де Колиньи, братья адмирала, были отравлены агентами Медичи. А когда ставшее легитимным королевское оружие яда давало осечку, в ход у власти, действующей тайными мерами, вступали аркебуза и меч. Генрих Наваррский, посчитавший, что «Париж стоит мессы» и поэтому ставший королем Франции Генрихом IV, помнил о клане итальянских отравителей. Не желая лишний раз рисковать, сам варил себе крутые яйца и лично ходил к Сене за водой. Чтобы как-то припугнуть отравителей с голубой кровью, «добрый король Анри» учредил тайный суд для дворянства по делам об алхимии, черной магии и отравлений… Впрочем, это вовсе не спасло короля от двух ударов обыкновенным, не отравленным, кинжалом фанатика Франсуа Равальяка.
Глава 44. Берегись телефона
Не устаю заклинать Всевышнего. Бог мой, если бы человечество расходовало серое вещество талантливых людей не на изобретение новых средств отравления, а на творчество, созидание, изобретательство! А тут – крохотные отравленные иголки, кусающие не больнее комара. А тут – ядовитые спреи, распыляемые из свернутой в рулон газеты. А тут – убивающие сигареты, письма, цветы, чайники, телефонные трубки… Кстати, о телефонных трубках. Так уж получилось, что по касательной я имел отношение к главному герою печальной истории об отравленном телефоне.
Мой коллега (журналист по университетскому образованию) Иван Кивелиди оказался даровитым бизнесменом. Точнее, он попал в нужное время на нужное место. Как утверждал Талейран, для того чтобы иметь много денег, не надо иметь много ума, а надо не иметь брезгливости.
Понтийский грек родом из Сухуми, Иван Харлампиевич Кивелиди в перестройку и в «лихие девностые» перепробовал много ремесел и профессий, пока не стал московским банкиром. Горбачевская перестройка энергичным людям подула в паруса, Иван Харлампиевич был в их числе. Меня с ним, харизматичным, прозванным «последним романтиком бизнеса», свела работа в редакции газеты «Век», делового издания, учрежденного на деньги Кивелиди группой предприимчивых журналистов. А помимо этого он создал Союз объединенных кооперативов СССР, позднее преобразованный в Лигу кооператоров и предпринимателей России (с ней я тоже сотрудничал), возглавлял «Росбизнесбанк», множество крупных коммерческих фирм, не говоря уже об общественном объединении «Круглый стол бизнеса России», что давало ему возможность влиять на курс правительства и общаться с президентом Ельциным.
Но, как показывали мои многолетние наблюдения, больше бизнеса Кивелиди интересовали другие, более «марафетные», вещи. Так, в начале девяностых у него появился первый в Москве представительский мерседес, потом Кивелиди пересел на роскошный кадиллак. Практически каждый вечер он играл в казино. С деньгами, пришедшими быстро, расставался легко, это его, в конце концов, и подвело. Он стал давать партнерам кредиты без убедительных гарантий и достойного обеспечения, только под честное слово – без проверки службой безопасности банка. Казалось бы, без него, обаятельного, остроумного, медиатического, обойтись в ельцинской Москве никак было нельзя, и тут случилось непоправимое.
1 августа 1995 года Кивелиди стало плохо в его кабинете в штаб-квартире «Росбизнесбанка» на Конном, 10. Ивана Харлампиевича положили на диван, он успел только сказать: «Ну все, ребята, конец. Какое синее небо!» и впал в кому… Скорая помощь забрала Кивелиди из банка с вердиктом: «Имел психотравмирующую ситуацию на работе», дескать, бизнесмен пострадал в итоге эмоционального делового совещания. Финансиста госпитализировали в отделении реанимации Центральной клинической больницы. У Кивелиди случались ранее почечные приступы, и врачи с чистой совестью вынесли вердикт: «обострение почечнокаменной болезни» и «обширный инсульт». Однако через сутки с похожими симптомами в больницу была доставлена секретарь бизнесмена Зара Исмаилова, которой фельдшер поставил весьма своеобразный диагноз»: «эпилептический статус»… Но следствие все равно закрутилось по новому сценарию. Тем более что Зара, умершая 2 августа, успела сообщить перед смертью: «Со мной произошло то же, что и с шефом».
Сам Кивелиди, не приходя в сознание, скончался двумя днями позже. И тут с симптомами сильного отравления за медицинской помощью обратились сотрудники милиции, которые проводили обыск в кабинете банкира. Двое из них не выжили. Еще через полтора месяца скончался патологоанатом, вскрывавший тело Кивелиди… 6 августа московская прокуратура возбудила уголовное дело – по признакам отравления «неизвестным ядом», «предположительно, солями кадмия
[52]». Отравление кадмием заподозрили родственники и коллеги Кивелиди. Но информация о кадмии не подтвердилась.
