— Майя, деньги не стоят жизни. А в этот раз ты рискнула ей дважды. — Девушка подняла на меня взгляд — с надеждой, понимая, что я не злюсь, и в то же время внимательно слушая. Но и разозлить меня было сложно, практически невозможно. — Ты вошла в склеп одна. Неизвестно, какое порождение тьмы могло спрятаться там на день. Не говоря уже о магии, способной тебя убить. Но в самый первый раз ты подвергла свою жизнь опасности, когда замыслила воровство. Даже будь там что-то ценное, это вовсе не означает, что у этого нет владельца или хозяина. — Я на несколько секунд замолчала, прежде чем продолжить: — Майя, каждое преступление или зловредная мысль очерняет душу. Я не пытаюсь запугать тебя. Просто, возможно, когда-нибудь именно чистота помыслов спасет твою жизнь.
Едва я закончила, как в комнате раздался тихий смех. Я с недоумением оглянулась. Сезар стоял, накрыв половину лица — подбородок и губы — ладонью, а другой уцепившись за столбик кровати.
Я застыла, ведь раньше почти не видела его улыбки. Зато теперь, став взрослым, Сезар так просто предавался веселью.
В первое время, когда его только привезли в обитель, он был угрюмым, прячущимся ото всех ребенком. Брать в семью чужих детей у даэвов было делом обычным — не каждая охота на порождения тьмы проходила благополучно, бывало, умирали целые отряды. И у Сезара погибли оба родителя, поэтому он оказался на воспитании в ордене Сорель.
— Я узнаю этот строгий тон. Раньше он пугал меня.
— Пугал?
— Потому что он просто не оставляет места для шалости, Сара. — Сезар перестал смеяться, а в глазах его будто поселилось грозовое небо.
А я в который раз подумала, что от того мальчишки мало что осталось.
Сколько ему лет? Должно быть, не меньше тридцати семи. Даэвы живут дольше из-за своей силы, и поэтому стареем мы медленнее. Если бы не его манера держаться, Сезар бы выглядел как двадцатипятилетний парень.
— Это чудо… Фредерик сказал, что ты погибла в день второго раскола, как и многие другие. Что тот див тени убил тебя, утянув за собой в бездну, — проговорил он, касаясь моей щеки. Кожу опалило жаром и оцарапало мозолями — как и все даэвы, он постоянно упражнялся с мечом. — В первое десятилетие он так часто бывал на твоей могиле. И даже сейчас…
— Я участвовала в том сражении? — Опущенный было взгляд взметнулся вверх.
Сезар кивнул.
— Разве ты не помнишь?
— Нет. Не знаю почему, но я многое позабыла, — отозвалась я, но мои мысли были не со мной.
Фредерик сказал… Значит, брат видел мою смерть?
Второй портал в Серый мир появился весной тысяча двести двадцать третьего года после появления Первого раскола. Если это так, то я успела окончить Академию Снов и пройти все испытания, более того, после моего выпуска минуло чуть меньше года.
Я не помнила гораздо больше, чем предполагала. Из моей памяти начисто исчезли события последних месяцев и это не считая выборочных темных пятен.
Я пошатнулась, но устояла. Заставила взять себя в руки.
«Это мелочь, я справлюсь», — сказала самой себе.
— Но я ведь жива. Все же меня не убили.
— В то время от рук Морана погибли многие. Большинство из них сгинули в открывшемся расколе, других он убил собственной рукой.
— Но почему он их убил? Что заставило его это сделать? — остекленевшим голосом спросила я.
— На его орден напали. Он дал тьме поглотить себя, — лишь произнес див.
— Нет. Это невозможно, — возразила я, даже не задумываясь.
В отличие от нас, светлых, в даэвах тени изначально по полному праву присутствовала тьма. Но она не властвовала над ними, как над обычными людьми. Если только кто-то из них сознательно не отдавал власть над собой.
Хотя последнее полнейший бред. Так поступают лишь те, кто решил раз и навсегда распрощаться с жизнью.
Я могла поверить, что Люций Моран стал мерзавцем или даже убийцей. Но также я могла поклясться собственной жизнью в том, что парень никогда не был слабаком. Он убил своего первого ревенанта в шестнадцать лет, и это случилось на моих глазах.
* * *
Лагерь у озера Спокойствия, тридцать три года назад…
Стоит нам пройти через главные ворота, как внимание привлекает толпа даэвов, собравшихся дальше по дорожке, неподалеку от одного из многочисленных домиков. Они что-то кричат, поднимая руки вверх, и находятся в постоянном движении, то сужая, то расширяя импровизированный круг в центре.
Все в черных одеяниях, что различаются лишь цветом вышивки по краям туник. Свои первые мантии даэвы получают в восемнадцать лет, вместе с поступлением в Академию Снов.
За всю жизнь я лишь пару раз видела взрослых темных, но никогда — своих сверстников. Весь последний год Фредерик подогревал мое любопытство, рассказывая про даэвов тени. В основном слова брата далеки от лести, но магия, которой даэвы тени обладают, определенно завладевает его мыслями. С самого рождения даэвы тени взаимодействуют с темной энергией — сила исхода и воплощения обязывает к этому. Тогда как светлым для развития сил этого не требуется.
Я невольно останавливаюсь, как и остальные из нашего ордена. В этом году на обучение из ордена отправили восемь даэвов. Такое количество считается довольно большим, но и наша обитель — самая крупная во всей Исонии.
Каждый юный воин, который в будущем собирался учиться в Академии Снов, должен был в течении двух лет перед поступлением прибывать на пару недель в это место.
Фредерик качает головой.
— Снова, — произносит юноша, но его осуждающий тон не способен меня обмануть. Его глаза горят. Ему интересно, чем закончится поединок.
— Почему они дерутся? — спрашиваю я, разглядывая мельтешащие внутри круга фигуры.
— Не знаю, наверное, просто так. Но сейчас им влетит, — хихикает Айвен, прикрывая рот ладошкой и показывая на разгневанного дива, мчащегося к нам с другого конца двора.
Темный идет быстро, яростно потряхивая рукой, в которой сжимает длинный прут. Толпа, заметив угрозу, немного рассеивается, и я наконец-то вижу дерущихся — двое теневых дивов сражаются на мечах.
Юноши борются с запалом, ожесточенно. Даже без своего дара я вижу это на их лицах.
Сталь поет, неся в мир свою яростную мелодию.
Моя ладонь невольно скользит к Туманному.
Это не тренировочный бой. Потасовка. Чтобы выпустить пар.
Их эмоции пропитывают воздух и будто пощипывают кожу. В этот момент, чтобы ощутить чужие чувства, мне даже не требуется касания. Я впервые сталкиваюсь с подобным, ведь светлые стараются держать себя в руках, подавляя эмоции и не давая им изливаться в мир таким беснующимся, всепоглощающим потоком.
Происходящее начинает казаться абсурдным и даже раздражающим — все равно что кто-то бы кричал в ночной тишине, не давая никому уснуть. Но в то же время я медлю и не отгораживаюсь от их эмоций, что, словно воды буйной речки, окутывают меня. Взгляд притягивает один из дерущихся.
