— Ты ведь оказался здесь не случайно.
— Почему же?
— Не лги.
— Умение лгать приносит пользу. Лучше лгать, чем постоянно расшибать лоб о стены.
— Ложь очерняет душу.
— Ну же, Сара, не нам об этом печься. Зачем хранить ее чистоту, когда это не приносит никакой пользы? Мы не люди и никогда ими не станем. Особенно ты. — Он оглянулся на зевак. Те, отмерев, кинулись к своим прилавкам.
— Господин, мы можем вам чем-то помочь? Не желаете ли отведать вина? — вдруг очнулся мужик, что совсем недавно не давал мне прохода. — Сегодня как раз приготовили рагу из воронятины. Не желаете отведать? Очень вкусно вышло!
Лицо мужчины раскраснелось, и он достал платочек из кармана, чтобы вытереть пот.
— Да кого интересует твоя воронятина? — отпихнул локтем говорившего торговец мясом. — Господин не ест ее. У меня есть зайчатина, оленина и даже говядина! Моя супруга прямо сейчас может все приготовить!
Жители стали толкаться, чтобы подобраться ближе к нам.
— Хватит, — прозвучало тихо, но одно слово имело подавляющую силу. Все вокруг замолчали. И даже я ощутила себя неуютно. — Как-нибудь в другой раз, мы спешим.
Люций вновь улыбнулся и, развернувшись, направился к крепости. А я молча пошла рядом. Толпа расступилась, образуя широкий коридор.
Торговец мясом застыл, так и сжимая перед собой пару кроличьих тушек.
Через несколько минут мы дошли до разделяющей практически два разных мира площади. И лишь когда вышли за пределы человеческой части поселения, Люций вдруг спросил:
— Что удалось вспомнить?
— Немногое. И бесполезное, — отозвалась я, размышляя, насколько же вовремя явился див.
— Например?
Я остановилась, посмотрела на него внимательно. Многие воспоминания оставались туманными, словно разбавленные водою как минимум вполовину чернила. Без деталей. Без эмоций. Особенно те, в которых присутствовал Моран.
— Я зря пошла с тобой, — произнесла я, смотря на стену, окружающую поселение. Прямо сейчас главные ворота запирали, и каждую створку двигали двое мужчин — настолько они были тяжелыми.
— Ты дотронулась указательным пальцем до большого.
Я непонимающе оглянулась на него.
— Всегда так делаешь, когда врешь. Может, ты меня плохо помнишь, Сара, но я-то тебя прекрасно. Ложь для тебя, будто преступление. И мне немного досадно, что ты сделала это из-за того парнишки… — протянул он. — Сколько ему было, когда ты пропала? Лет двенадцать? Между вами слишком большая разница в возрасте.
— Она не настоящая. Я ведь так и ощущаю себя двадцатилетней, — ответила я, сделав вид, что не услышала последних слов, и задумчиво глянула на окраину городка — его жители следовали за нами до самой площади. Держались на расстоянии, но все же их любопытство было почти осязаемо. — Это неожиданно, но, кажется, они тебя любят… Не только боятся.
Моран безразлично пожал плечами.
— А ты? — неожиданно спросил див, улыбнулся, добавив: — Тоже боишься?
Вопрос-проверка. Он будто меня прощупывал.
Боялась ли я его? Нет, никогда.
— Нет, — сказала, отвернувшись. И вспомнила слова, сказанные Майей в ее доме. Люций хранил мою жизнь все эти годы. — Во что ты втянул меня, Моран?
Он молчал слишком долго, и я продолжила:
— Мне всегда говорили держаться от тебя подальше, в ордене утверждали, что ты приносишь беду. Как и все теневые даэвы.
— И что же ты?
— Я… Я же задаюсь вопросом: кто решает, что именно приносит удачу или беду? У нас столько поверий, связанных с этим. — Я далеко не сразу пришла к подобным мыслям, в юности, еще до Академии Снов, и помыслить не могла, чтобы поставить слова наставников под сомнения. — Хотя я правда старалась не разговаривать с тобой. Тебя же, наоборот, это забавляло. Поэтому ты доставлял неприятности.
— Неприятности? Мне кажется, тебе было весело, — вдруг заявил Моран. — И я называл это приключениями.
— И до чего они тебя довели? Где твоя семья, Люций? Почему в хрониках вашего ордена их имен больше нет?
Они умерли…
Взгляд Морана потемнел — моя догадка оказалась верна.
— Сара Сорель, будь осторожна в словах. Может статься, что когда ты все вспомнишь, то придешь извиняться. — Он завел руки за спину и повернулся к крепости.
— И я буду рада принести извинения, если ты будешь их заслуживать, — проговорила я негромко, но он услышал.
— Идем со мной, если хочешь узнать, зачем ты здесь, — помедлив, сухо произнес Люций.
Глава 7. Военный совет
Зачастую перерождение в ревенанта происходит во сне и сопровождается либо кошмарами, либо видениями своих когда-либо совершенных грехов.
«Энциклопедия 1 уровня». Библиотека Академии Снов
Я не привыкла к темноте в коридорах. В обители светлых даэвов все стены были выкрашены в бежевые тона, мебель изготавливалась из древесины светлых оттенков, а на стенах висели красочные гобелены, поведывающие о самых знаменательных событиях в истории ордена.
В крепости же обстановка оказалась прямо противоположной — крепкая громоздкая мебель, темные шторы, часто встречались красные, черные и золотые краски. Но иногда коридоры и комнаты вовсе пустовали, и даже лампы, подвешенные на изогнутые крюки, аккуратно вырастающие из стен, попадались реже, будто ты оказался в заброшенном жилище.
Люций шел без спешки, но в то же время не оглядываясь. Я будто наяву чувствовала чужое недовольство — мои слова его задели. Но когда див, пройдя по проходу к высоким дверям из красного дерева, оглянулся, я поняла, что ошибалась. На губах Морана вновь играла усмешка, а я запоздало вспомнила, что его не так-то просто разозлить или обидеть.
Сделав всего пару шагов внутрь комнаты, , я остановилась.
В зале с высокими сводами за массивным столом сидели несколько даэвов. Красивые, благородные… Люций занял свое место во главе, завершив идеальную композицию. Никто бы даже в бреду не подумал, что перед ним обычные люди.
Разглядывая себя сегодня в зеркале, я заметила некоторые перемены — на волосах появился блеск, кожа разгладилась, с щек пропали небольшие шрамы, что наверняка остались у Майи с подросткового возраста. Моя сущность влияла на это тело, понемногу изменяя.
Я молча сделала еще несколько шагов вперед и остановилась, разглядывая присутствующих, как и они меня.
Больше всего внимание привлекал даэв в антрацитовой маске, по которой ползли отблески огней от свечей. Он был облачен в мешковатые одеяния, и даже руки были скрыты перчатками, взгляду не открывалось ни кусочка кожи.
