Я старалась не думать о семье Люция. Сейчас я жалела, что спросила у него про семью тогда, у крепости. Будто обвинила его в их смерти. Надо мной возобладали эмоции, которых я всегда избегала. Зачастую чувства подавлял дар, но порою, когда его влияние ослабевало, я сама их уничтожала. И теперь, постигая изменения в своей силе, я вновь пыталась подавить их, пусть пока и без должного успеха.
Мы почти добрались до храма, когда возникли первые шорохи. Они стремительно нарастали, и скоро можно было различить звуки движения.
Ревенанты часто передвигались на четвереньках — их конечности менялись, делая монстров быстрыми, неуловимыми для человеческого глаза, но те монстры, что находились здесь, были другими — медленными и осторожными.
Смрад разлагающейся плоти и крови усилился. Я потянулась к сумке, доставая из нее заготовленные печати.
— Надо добраться до храма. Вам лучше укрыться там. Я справлюсь сам, — тяжело проговорил Люций.
Я кивнула. Спорить не имело смысла.
Люций закатал рукава мантии, даже не притрагиваясь к своему мечу. Клинок одиноко висел на его поясе. Черное золото — так порой называли мечи теневых даэвов. Но металл, из которого они изготавливались, был гораздо дороже золота.
В памяти всплыло отчетливое воспоминание — Люций с разбитым виском, по которому стекала кровь. Мы были в пещере, а он занес меч, который, несмотря на окружающую тьму, сиял алым, вбирая в себя единственный источник света, льющийся из красных глаз ревенанта. Голова разболелась, а видение исчезло. Оставалось лишь гадать, какой фрагмент моей памяти оказался на поверхности.
— Ты бывал здесь прежде? — спросила я, видя первый силуэт приближавшейся твари.
— Бывал, — прошептали в тишине. А в следующую секунду Моран схватил меня за запястья, резко притягивая к себе. Слой земли взметнулся в воздух, а там, где совсем недавно стояла я, шарила черная рука. Вверх поднялось облако спор — я задержала дыхание.
Люций стоял прямо за моей спиной, одна рука покоилась на моей талии, другая зажимала рот. Он опасался, что я вдохну отраву. Я похлопала его по ладони, давая понять, что все в порядке.
Меня отпустили. Рука все так же шарила по земле, а ядовитое облако стремительно рассеивалось. Вытащив кинжал и получив свободу, я быстро приблизилась к твари и воткнула лезвие в угловатую конечность. Кервель сотряс рев — высокие ноты били по перепонкам. Прежде чем монстр показался на поверхности, я отскочила прочь.
Сталь, отливавшая золотом и серебром одновременно на разных участках лезвия, пронеслась в воздухе, отсекая голову ревенанта, что, глухо упав, покатилась по земле, давя еще большее количество грибов.
Вытащив из сумки чистый лист, на последних остатках воздуха в легких, я начертила печать воздуха и подняла ее перед собой. Подул ветер, что отнес споры пылевика дальше по улице.
Мы с Мораном сработали слаженно настолько, что у меня не было времени задуматься. Будто мы не раз сражались вместе, как одно целое.
— Прекрасный меч, — произнесла я, не зная зачем. Может, потому что раньше никогда не восхваляла сталь. Он нравился мне почти так же, как Туманный.
Люций странно посмотрел на меня и крепче сжал рукоять.
— Так и быть, можешь взять его как-нибудь с собой в кровать.
Я хмуро посмотрела на него. Кое-кто раскрыл мой секрет, а я не помнила, когда это случилось. Оставленный мне по прибытии в крепость кинжал был первой подсказкой.
— Какой прок? Он меня не послушается, — выдавила я.
После моих слов блики на лезвии стали ярче. Они играли на его гранях. Клинок являлся отражением своего хозяина и будто стремился что-то мне сказать.
Люций тихо хмыкнул.
— Вам пора, — проговорил он почти одновременно с тем, как раздался гневный крик.
Я обернулась на звук.
Один из учеников отбивался от ревенанта. К группе молодых даэвов подбиралась дюжина тварей. Монстры прибывали, и глаза их сияли алым, демонстрируя жажду.
Но черные вороны взвились в небо подобно стрелам, со свистом рассекающим воздух и карающим зло. Они пронзили отравленную плоть, просачиваясь в тела, опустошая, заставляя оболочки разваливаться и черным пеплом ниспадать на землю. После птицы, обратившись в саму тьму, возвращались к своему хозяину, проникая под кожу.
Я сглотнула. Моргнула, будто надеясь, что картина перед глазами рассеется подобно иллюзии.
Несмотря на все старания, возле учеников и подоспевшего к ним врачевателя повисло густое облако из спор. Регис быстрыми движения достал из сумки сосуд с водой, кинул внутрь какой-то порошок, смочил полученным раствором куски ткани и раздал их даэвам.
— Полагаюсь на тебя, — сказала я Морану и направилась к даэвам.
— Рад это слышать, — прозвучало в ответ. А я задумалась о том, как много энергии Серого мира может вместить его тело.
Тьма укрепляет тела теневых даэвов, но когда ее слишком много, она их и разрушает. В голове всплыло предупреждение Рафаиля. Люций способен переходить грань…
Я дошла до остальных, вновь задержав дыхание. Показала жестом на храм. Регис кивнул, и все мы направились к холодному каменному строению, возвышавшемуся над остальными домами.
Монстры нас будто не замечали, спеша к своему главному противнику. Победят его — и тогда мы станем легкой добычей.
Мы бежали, преодолевая десятки метров за несколько секунд. У храма и правда совсем не чувствовалась холода. Завихрения энергии Серого мира находились везде, но не там.
Еще немного времени заняло начертание печати на запертых дверях. Они распахнулись, впуская нас в жерло новой тьмы. Но это всего лишь отсутствие света, а вовсе не аура смерти.
Напоследок, перед тем как запереть нас, я оглянулась.
Шумно вдохнула, видя, что хаос воцарился на этой земле. В самом центре образовавшейся воронки из темного колдовства стоял Моран. За его спиной подобно крыльям сочилась теневая магия.
Ангел тьмы.
Я наконец-то поняла, что это значит. На мгновение я будто заснула. В голове, вырвавшись из самой глубины сознания, мелькнула очередная нечеткая картина. Вечная ночь, гул, который сдавливает все тело так, что даже дышать невозможно, я лежу на земле, а жизнь стремительно покидает меня. Сознание тухнет, но перед тем как прикрыть глаза, я вижу среди этой Серости с черными сгустками приближающийся ко мне неясный силуэт.
— Сара! Закрой двери! — кричит кто-то, и я с хрипом, жадно вдыхаю, возвращаясь к реальности.
Двери громко захлопываются. Затворяются, делая шум битвы отдаленным. А когда я создаю очередную печать на деревянной поверхности, звуки становятся еще тише.
Я пячусь.
Что я только что увидела? Что я только что вспомнила?
Голова шла кругом. От потрясения я едва не валилась с ног.
