Следовательно, параллельно с разработкой такой «Теории всего» нам следует заняться аналогичными поисками теории Великого объединения сложности. Задача разработки численной, аналитической, основанной на научных принципах и обладающей предсказательной силой базы для понимания сложных адаптивных систем – это, несомненно, одна из важнейших задач XXI века. Жизненно важным и еще более срочным разделом этой задачи является разработка теории Великого объединения устойчивости, необходимой для устранения тех необычайных угроз, которые возникают перед нами сейчас. Хотя, как и все великие объединения, эти решения почти неизбежно будут неполными и вполне могут оказаться недостижимыми, они тем не менее должны вдохновить нас на создание важных, возможно революционных новых идей, концепций и технологий, которые позволят нам понять, куда мы можем двигаться дальше и сможем ли сохранить то, чего достигли к этому моменту.
2. Междисциплинарность, сложные системы и Институт Санта-Фе
Хотя такое мировоззрение, возможно, и не было прямо сформулировано в столь возвышенных словах, именно оно определяло те задачи, для решения которых был создан Институт Санта-Фе. Это замечательное место. Может быть, оно не всем пришлось бы по душе, но для многих из нас, все еще приверженных наивному, в чем-то романтическому стремлению участвовать в жизни эклектичного сообщества ученых, занятых поисками «истины и красоты» – и разочарованных невозможностью найти его в классической университетской среде, – SFI стал максимальным приближением к осуществлению этой мечты. Я считаю необычайной удачей и честью то, что мне удалось провести несколько очень успешных лет в таком чудесном месте, в котором мою работу стимулировали мои коллеги-единомышленники, пришедшие из самых разных отраслей научной деятельности.
Возможно, атмосферу и характер SFI лучше всех отразил британский научный журналист Джон Уитфилд, писавший в 2007 г.:
Этот институт был задуман поистине мультидисциплинарным – в нем нет отделов, только исследователи… Название Института Санта-Фе стало почти что синонимом выражения «теория сложности»… институт, расположенный сейчас на холме на окраине города, должен быть одним из самых интересных мест для научной работы. Из больших окон кабинетов исследователей и общих помещений, в которые они выходят на обед или на импровизированные семинары, открываются виды на горы и пустыню. От автомобильной стоянки отходят туристические тропы. На кухне института можно подслушать разговор между палеонтологом, специалистом по квантовым компьютерам и физиком, изучающим финансовые рынки. По коридорам и кабинетам бродят кошка и собака. Здесь царит атмосфера смеси кембриджского колледжа и какого-нибудь святилища сумасшедших компьютерщиков с Западного побережья США, компании наподобие Google или Pixar.
Курсив в последнем предложении – мой; я выделил эту фразу, потому что мне кажется, что Уитфилд правильно определил эту уникальную комбинацию характеристик: с одной стороны, башня из слоновой кости оксфордского или кембриджского колледжа, сообщество ученых, посвятивших себя поискам «чистого» знания и понимания, двигающихся в том направлении, которое указывает им их «чутье»; с другой – образ передовой деятельности Кремниевой долины, решение задач «реального» мира и поиск новаторских решений и новых способов преодоления жизненных сложностей. Хотя SFI – это классический исследовательский институт, работа которого не определяется программными или прикладными целями, сама природа тех задач, над которыми он работает, неизбежно заставляет многих из нас непосредственно сталкиваться с крупными общественными проблемами. Поэтому в дополнение к своей сети ученых институт также имеет весьма активную деловую структуру (под названием Applied Complexity Network – «Сеть прикладной сложности»), в которую входит множество компаний, как мелких и начинающих фирм, так и крупных и хорошо известных корпораций, работающих в самых разных отраслях.
SFI занимает уникальное место в научном пейзаже. Его задача – рассмотрение фундаментальных задач и важнейших вопросов всех масштабов на переднем крае научных исследований с особенно интенсивным использованием численных, аналитических, математических и вычислительных методов. В нем нет ни отделов, ни официальных групп, зато существует культура, направленная на стимулирование долгосрочного творческого междисциплинарного исследования во всех областях, от математики, физики, биологии и медицины до общественных и экономических наук. В институте есть небольшой штат собственных сотрудников (но нет постоянных должностей) и около сотни сотрудников сторонних, которые постоянно работают в других учреждениях и проводят здесь разное время, от одного-двух дней до нескольких недель. Кроме того, есть постдокторанты, студенты, журналисты и даже писатели. Институт поддерживает большое количество рабочих групп и секций, семинаров и коллоквиумов, а также принимает множество (несколько сот в год) посетителей. Получается фантастический плавильный котел. В институте нет почти никакой иерархии, а его размеры достаточно малы для того, чтобы каждый работающий в нем легко мог познакомиться со всеми остальными. Археологи, экономисты, социологи, экологи и физики могут ежедневно встречаться друг с другом и свободно беседовать, рассуждать, шутить и серьезно сотрудничать в работе над разными вопросами, как большими, так и малыми.
Идеология этого института выросла из предположения о том, что, если собрать умных людей в благоприятной, стимулирующей, динамичной среде, которая позволит им свободно взаимодействовать, из этого непременно получится что-то хорошее. Культура SFI направлена на создание открытой катализирующей атмосферы, в которой активно приветствуются такие виды взаимодействия и сотрудничества, которые часто бывают затруднены в традиционной факультетской структуре университетов. Сведение вместе обладателей чрезвычайно разных умов, готовых вступить в интенсивное, глубокое сотрудничество, направленное на поиски фундаментальных принципов, общих черт, простоты и порядка в явлениях высокой сложности, стало фирменным знаком научной работы в SFI. В некотором любопытном смысле этот институт является воплощением именно того, что он изучает, – сложной адаптивной системы.
Институт получил международное признание в качестве «официального места рождения междисциплинарных исследований сложных систем» и сыграл ключевую роль в осознании того факта, что многие из наиболее трудных, интересных и глубоких вопросов, стоящих перед наукой и обществом, находятся на стыках между традиционными дисциплинами. К ним относятся вопросы происхождения жизни, общих принципов инновации, роста, эволюции и жизнестойкости (будь то в применении к организмам, экосистемам, эпидемиям или обществам), сетевой динамики в природе и обществе, основанных на биологических принципах парадигм медицины и информатики, взаимосвязей между обработкой информации, энергией и динамикой в биологии и обществе, устойчивости и судьбе социальных организаций, а также динамики финансовых рынков и политических конфликтов.
Поскольку мне выпала большая честь занимать в течение нескольких лет должность президента SFI, я, конечно, не могу быть вполне объективным в отношении его философии, его репутации и его достижений. Чтобы вы не подумали, что все, сказанное выше, – сплошные мои преувеличения, я приведу пару других мнений и замечаний о характере этого института. Роджерс Холингсворт – заслуженный социолог и историк из Университета штата Висконсин, известный своими глубокими исследованиями существенных факторов, определяющих успешность исследовательских групп. В своем выступлении на заседании подкомиссии Национального научного совета (который руководит работой Национального научного фонда), созданной для рассмотрения «трансформационной» науки, он отметил:
