Мне поистине повезло в том, что все эти люди были моими сотрудниками, и я глубоко признателен каждому из них. Я специально подчеркиваю их профессиональную принадлежность, чтобы выделить широкий междисциплинарный характер этих проектов, который был необходим для серьезного изучения тем и задач, составляющих основу этой книги. Их индивидуальная и коллективная целеустремленность и страсть к глубокому пониманию и решению важных задач были фирменным знаком наших постоянных встреч и общения. Их глубокие вопросы и идеи, технический и концептуальный вклад, а также их готовность к участию в серьезных коллективных обсуждениях были ключевыми ингредиентами нашего успеха. Я уверен, что некоторые из них могут не согласиться с тем, как именно я представляю некоторые из результатов нашей работы, и заранее приношу свои извинения за те неудобства или затруднения, которые это может вызвать. Я принимаю на себя полную ответственность за любые ошибки или искажения.
Я рад сказать, что все наши молодые исследователи успешно продолжили свою карьеру в превосходных университетах, в которых они помимо прочего продолжают уже самостоятельно заниматься исследованиями такого рода. С точки зрения моих собственных контактов наибольшее значение имеют двое из них, Вэн Сэвидж и Луис Беттанкур. Вполне вероятно, это связано с тем, что оба они изучали теоретическую физику, так что нам с ними легко было найти общий язык. Луис, ставший теперь моим коллегой по Институту Санта-Фе, сыграл центральную роль в разработке теории городов, о чем довольно подробно рассказывается в главе 7. Вэн, пришедший в SFI постдокторантом, впоследствии перешел в Гарвард, а затем – в UCLA, где он стал ведущим специалистом по теории экологии. Я хотел бы упомянуть две из множества задач, над которыми мы с таким удовольствием работали вместе; в книге о них подробно не говорится, хотя обе эти задачи были интересными, трудными и очень важными. Одна из них касалась разработки численной теории сна, демонстрирующей, например, почему киты спят всего лишь по два часа в сутки, мыши по пятнадцать, а мы – около восьми. Мы с блестящим учеником Вэна Цао Цзюньюем недавно расширили эту теорию, включив в нее описание схемы сна у детей и младенцев и показав, что эта система дает важную информацию о раннем развитии мозга. Другая задача, над которой мы работали в сотрудничестве с Алексом Германом, заключалась в разработке первой численной теории роста, уровня метаболизма и сосудистой структуры опухолей, и мы надеемся, что эта работа приведет к созданию новых методик борьбы с раком.
Я, видимо, напрасно не привлек внимание к тому факту, что некоторые аспекты биологических исследований, о которых идет речь в главах 3 и 4, подвергались немалой критике. Это происходило несмотря на то – а может быть, именно в связи с тем, – что эта работа оказала большое влияние на других исследователей, как свидетельствуют многочисленные ссылки на нее в научной литературе, и привлекла к себе широкое внимание как в научной, так и в популярной печати, от Financial Times до New York Times. Множество посвященных ей публикаций появилось в крупных СМИ всего мира, в том числе и на телевизионных каналах от National Geographic до BBC. Журнал Nature даже говорил о «биологической теории всего» и утверждал, что «ее значение для биологии потенциально может сравниться со значением вклада Ньютона в физику» – характеристика чрезвычайно лестная, но, разумеется, сильно преувеличенная. В другой статье в том же журнале также говорилось, что «…эта теория объясняет столь многое, используя столь малые средства. Ее смелость и широта поражают воображение. Любая теория, кажущаяся настолько всеведущей, привлечет столько же ворчания сомневающихся, сколько и восхищенных вздохов. ‹…› Ни одна сопоставимая идея не может сравниться с нею, несмотря на ее неизбежные ограничения».
Работая над этой книгой, я принял стратегическое решение прямо не рассматривать «ворчание сомневающихся», а сосредоточиться на разъяснении сути. Одной из главных причин этого решения было то, что с нашей субъективной точки зрения никто из критиков не был достаточно убедительным. Некоторые из них просто ошибались, а некоторые сосредоточивались на каком-нибудь одном узком аспекте какой-нибудь конкретной системы, для которого часто существовали по меньшей мере столь же основательные альтернативные объяснения. Кроме того, почти все их сомнения касались исключительно уровня метаболизма у млекопитающих, причем они не замечали ни огромного охвата системы, ни того, что она предлагает единое экономное объяснение, основанное на фундаментальных принципах биологии, физики и геометрии, для гигантского спектра эмпирических зависимостей масштабирования. Нет нужды говорить, что такие критические возражения были рассмотрены и получили ответы в научной литературе, ссылки на которую приведены в книге.
Само собой разумеется и то, что чрезвычайно важную роль сыграла энергичная моральная и интеллектуальная поддержка и одобрение многих других коллег и друзей, совершенно необходимые для завершения этой книги, особенно в те моменты, когда мой собственный энтузиазм шел на убыль. Атмосфера и культурное многообразие, существующие в Институте Санта-Фе, идеально подходили для развития большинства идей, представленных в предыдущих главах. В разных местах книги рассказывается несколько историй из жизни SFI, и часть моего послесловия посвящена восхвалению его достоинств и объяснению причин, по которым я считаю, что его работа во многом предвещает то, какой будет наука в XXI в. Я в особенности признателен замечательной, энергичной Эллен Голдберг, убедившей меня перейти в SFI, президентом которого она тогда была. Этот шаг заново запустил отсчет моей интеллектуальной жизни. Существуя среди нескончаемого потока необыкновенных людей, находящихся на разных этапах своей карьеры, от студентов до нобелевских лауреатов, и представляющих самые разные сферы научной и культурной деятельности, я чувствовал себя как ребенок в кондитерской лавке.
В связи с этим я также хотел бы поблагодарить членов сообщества SFI в самом широком смысле этого слова, как поодиночке, так и всех вместе, за расширение моих научных горизонтов и их помощь, которая позволила мне начать разбираться в тонкостях и трудностях, связанных с изучением сложных адаптивных систем. Среди тех, кого я хотел бы особо упомянуть, Пабло Маркет, Джон Миллер, Мюррей Гелл-Манн, Хуан Перес-Меркадер, Дэвид Кракауэр, Кормак Маккарти, а также Билл Миллер и Майкл Мобуссин, соответственно, бывший и нынешний председатели попечительского совета SFI: все они в течение многих лет с неизменным энтузиазмом поддерживали и стимулировали мою деятельность. Я глубоко признателен и многим обязан всем им. В особенности я благодарен Кормаку за скрупулезную вычитку и редактирование моей рукописи, которую он исследовал до мельчайших подробностей, и его обширные комментарии, которые очень улучшили итоговый вариант книги. Хотя я принял большинство его рекомендаций относительно грамматики и построения предложений, я по-прежнему не согласен с его абсолютным неприятием точек с запятыми и восклицательных знаков, а также с его пристрастием к оксфордской запятой
[186].
