Наконец, стоит отметить, что не все характеристики городов масштабируются нелинейно. Например, независимо от размеров города каждый человек в среднем имеет одно жилье и одну работу, поэтому число рабочих мест и число жилищ линейно увеличиваются с размерами города. Другими словами, показатели соответствующих им кривых масштабирования очень близки к 1, и данные это подтверждают: увеличение численности населения города в два раза соответствует удвоению числа жилищ и числа рабочих мест. Однако в этой картине имеются некоторые неявные предположения и заключения. Очевидно, что работа есть не у всех (особенно с учетом детей и стариков), а некоторые люди работают на нескольких работах сразу. Кроме того, хотя почти у всех есть жилье, не все имеют собственные дома. Тем не менее большинство людей имеет одну работу, а среднее число обитателей жилища (размер «семьи», как бы мы ни определяли это понятие) остается приблизительно одинаковым для всех городов. Поэтому на уровне грубого приближения эти средние величины доминируют, и в результате получается простое линейное соотношение.
Итак: чем больше город, тем активнее его социальная жизнь, тем больше в нем возможностей, тем выше зарплаты, тем больше разнообразия, тем доступнее хорошие рестораны, концерты, музеи и учебные заведения и тем сильнее ощущение жизненной энергии, интересной жизни и вовлеченности в нее. Эти грани больших городов оказываются чрезвычайно притягательными и соблазнительными для людей всего мира, которые в то же время игнорируют, отбрасывают или не учитывают наличие негативных аспектов – более высокого уровня преступности, загрязненности и заболеваемости. Человеку очень хорошо удается «подчеркивать позитивное и не замечать негативного», особенно когда речь заходит о деньгах и материальном благосостоянии. В дополнение к кажущимся индивидуальным выгодам, которые приносит увеличение размеров города, существуют и огромные коллективные преимущества, порождаемые экономией на масштабе. Именно это замечательное сочетание увеличения преимуществ роста размеров города для отдельного человека и систематического увеличения его же преимуществ для человеческого коллектива является основной движущей силой непрерывной взрывной урбанизации, происходящей во всем мире.
2. Города и социальные сети
Как же получается, что городские системы всего мира, в таких разных странах, как Япония, Чили, США и Нидерланды, масштабируются приблизительно одинаковым образом, несмотря на огромные географические, исторические и культурные различия, несмотря на совершенно независимое друг от друга развитие? Не существовало же между странами какого-то действующего в течение многих веков международного соглашения, которое обязывало бы их строить и развивать города в соответствии с этими простыми законами масштабирования. Это произошло без каких-либо обязательств, намерений или регулирования. Это случилось само по себе. В чем же заключается общий, объединяющий фактор, действующий несмотря на все эти различия и порождающий такое поразительное структурное и динамическое сходство?
Я уже намекал, причем довольно прозрачно, в ответ на этот вопрос: их основная общая черта – это универсальная для всего мира структура социальных сетей. Города – это люди, а люди всего мира взаимодействуют друг с другом и группируются в коллективы и сообщества в значительной мере одинаковым образом. Хотя мы выглядим по-разному, по-разному одеваемся, говорим на разных языках и верим в разные вещи, биологические и социальные принципы нашего строения и нашей динамики поразительно сходны. В конце концов, все мы люди, с приблизительно одинаковыми генами и одной и той же общей историей развития общества. В какой бы точке планеты мы ни жили, все мы сравнительно недавно превратились из кочевых охотников-собирателей в существа, ведущие преимущественно оседлую общественную жизнь. Основополагающие общие черты, выражающиеся в поразительной универсальности законов масштабирования городов, сводятся к приблизительной одинаковости структуры и динамики человеческих социальных сетей, где бы они ни находились.
Развитие языка дало человеку возможность получать и передавать информацию новых типов, причем объемы и скорость этого обмена информацией не имеют аналогов во всей истории жизни на Земле. Одним из важных последствий этой революции было открытие плодов экономии на масштабе: работая вместе, мы можем достичь большего при том же уровне усилий каждого или, что то же, выполнять те же работы быстрее и с меньшими затратами энергии каждого участника. Появление языка и порожденное им развитие способностей к обмену информацией и мышлению привели к облегчению и развитию всех видов совместной деятельности – например, строительства, охоты, создания запасов или планирования. Более того, у нас появились воображение и осознанная концепция будущего, которые дали нам замечательную способность планировать, прогнозировать и прорабатывать возможные сценарии развития событий, чтобы приспосабливаться к будущим проблемам и событиям. Это величайшее нововведение в умственной деятельности человека было совершенно беспрецедентным для нашей планеты и привело к поразительным последствиям, которые затронули не только самого человека, но и почти всех остальных обитателей Земли, от микроскопических бактерий до гигантских китов и секвой.
Разумеется, экономию на масштабе открыли и многие другие существа, например стадные животные и в особенности общественные насекомые, но их достижения оказываются сравнительно примитивными и статичными по сравнению с тем, чего добился человек. Сила языка позволила нам выйти далеко за пределы классической экономии на масштабе, которой достигают наши клетки или достигали наши предки, охотники-собиратели. Мы развили и усилили ее преимущества, приспосабливаясь к новым задачам за сроки, гораздо меньшие обычного временного масштаба эволюции, на котором до тех пор происходили все крупные инновации. Блестящая самоорганизация муравьев позволяет им создавать поразительно устойчивые, эффективные и сложные физические и социальные структуры, но ее развитие заняло миллионы лет. Более того, они достигли этого уровня более 50 миллионов лет назад и с тех пор почти не продвинулись в своем развитии. Нам же потребовалось всего несколько десятков тысяч лет после появления вербального языка для развития от охоты и собирательства до состояния оседлых земледельцев и, что еще более замечательно, всего десять тысяч лет после этого для создания городов, превращения в городских жителей и изобретения сотовых телефонов, самолетов, интернета, квантовой механики и общей теории относительности.
Разумеется, можно спорить о том, кто, мы или муравьи, лучше приспособлен к жизни; футурологи могут предсказывать, окажутся ли в конечном счете их города, экономические системы, уровень жизни и общественное устройство более или менее устойчивыми, чем наши. Исходя из нынешнего положения дел, я без колебаний поставил бы на то, что муравьи нас переживут. Они поразительно эффективны, сильны и стабильны, они существовали задолго до нашего появления и, по всей вероятности, будут существовать еще долгое время после нашего исчезновения. Тем не менее, несмотря на все наши недостатки, коих у нас, несомненно, огромное количество, с моей антропоцентрической точки зрения кажется, что по качеству и осмысленности жизни мы, бесспорно, их опережаем.
