Не забывайте, большинство дилеров — отнюдь не вооруженные до зубов маньяки, у которых руки так и чешутся спустить курок. В былые дни я мог набить морду, если была такая необходимость, — спросите хоть у Мики Залупы, — но я вряд ли появился бы у вас на пороге с бейсбольной битой. Драгдилер — это просто человек, продающий наркотики, — кто угодно от стареющего хиппи, толкающего третьесортную травку, до Лаки Лучано, организующего поставки героина через Атлантику.
Вопрос расовой сегрегации в Америке не был решен ни при Клинтоне, ни при Буше, ни при Обаме, ни при Трампе. Ничего не изменилось, кроме технологий. В 1992 году в Лос-Анджелесе начались мятежи — после того как избиение Родни Кинга белыми копами оказалось заснято на видео. Городское восстание, однажды воспетое группой NWA в песне «Fuck the Police», охватило улицы. Безудержное веселье продолжалось шесть дней: толпа устраивала в городе поджоги и грабила магазины, 63 человека погибли, прежде чем в ситуацию вмешалась национальная гвардия. Полицейское насилие было всегда, просто теперь любой прохожий может достать айфон и заснять его на видео. И каждый год десятками появляются новые Родни Кинги.
Со стороны это может казаться бессмысленной жестокостью, но когда конфликты обходились без драк? «Восстание — это язык неуслышанных», — сказал однажды известный пацифист Мартин Лютер Кинг. Для того чтобы мир поверил, что кучка маргиналов может задать всем жару, понадобились Стоунволлские бунты
[63]. И, кстати, как вы думаете, послушали бы британцы Ганди, если бы не испугались до усрачки разгневанной толпы, сжигающей их колониальные особняки?
Я не призываю ненавидеть полицию. Это опасная работа, и иногда им действительно нужно спустить курок ради нашей безопасности.
«Бывают ситуации, в которых полицейские вынуждены применять оружие. Я присутствовал при стрельбе в Сан-Диего в 1984-м. Это была настоящая бойня, я такой больше не видел: этот псих расстреливал матерей, отцов и детей. Все стонали и корчились на полу. Прежде чем мы до него добрались, погибло двадцать человек. Смогли бы мы сделать это раньше, если бы у нас был бронированный транспорт? Смогли бы. Так что иногда бывает подходящее время и место для применения того, что называется полицейским насилием, где смертельный удар — наилучший выход. Хорошо бы такого случалось поменьше в нашей стране».
Но, несмотря на все случаи, когда применение оружия было полностью оправдано (и преступник действительно напрашивался на пулю 44-го калибра в башке), доверие к полиции подорвано настолько, что любая смерть от руки полицейского кажется подозрительной. И чья это вина?
В 2006 году в Атланте одетые в штатское полицейские без предупреждения ворвались в предполагаемый притон, рассчитывая застать публику врасплох. Но застать врасплох им удалось лишь одного человека — 92-летнюю чернокожую бабулю по имени Кэтрин Джонстон. Она проживала одна в не самом лучшем районе, так что с ее стороны все выглядело так, как будто к ней в дом среди ночи ворвались два бугая, размахивая пушками. Перепуганная старушка, решив, что ее грабят, выстрелила из старого револьвера в воздух над головами офицеров. В ответ они выпустили 39 пуль.
«Когда десять-двенадцать офицеров врываются в дом — бывает, они ошибаются дверью, — приходится слышать много жутких историй: младенец в Джорджии получает сильные ожоги от светошумовой гранаты, закинутой в гостиную, — рассказал Стэмпер, — гибнут домашние питомцы, гибнут старики, гибнут и сами полицейские».
Логика этих внезапных рейдов состоит в том, что жизнь домашнего питомца, члена семьи или 92-летней бабули не стоит риска, что сидящие в притоне наркоманы или дилеры успеют смыть дурь в унитаз. Позднее оказалось, что группа захвата не только перепутала дом — у них хватило цинизма разбросать по дому пузырьки с крэком, пока старушка умирала на полу, чтобы все выглядело как гериатрическая версия фильма «Ребята с улицы». Им бы и это сошло с рук, если бы их информатор не отказался поддержать легенду (даже у крыс есть принципы, так-то).
Война против наркотиков привела к тому, что отношения между афроамериканцами и полицией стали, как нынче модно говорить, очень токсичными. Чернокожие превратились в очевидных кандидатов на роль преступников и драгдилеров, а полиции был дан карт-бланш на использование любых средств ради достижения цели, включая премии и повышения за количество пойманных нарушителей и конфискованного товара.
Мы, европейцы, можем смотреть на все это свысока, но на самом деле у нас те же проблемы. В 2017 году в Париже начались беспорядки после того, как офицер полиции «случайно» засунул свой жезл в анус 22-летнему чернокожему и «случайно» порвал ему прямую кишку во время антинаркотического рейда в пригородном квартале многоэтажек, построенных после Второй мировой войны для размещения трудовых мигрантов из бывших колоний. Десятилетия притеснений африканской и арабской молодежи привели к возникновению недоверия и отчужденности — в точности как в американских гетто. Прибавим к этому, что тюрьма — отнюдь не то место, где происходит здоровое личностное развитие (многие будущие террористы отсидели сроки за преступления, связанные с наркотиками), и что террористические группировки привлекают те же самые типажи, что и банды, — вот и готовый рецепт хаоса.
«Один друг меня спросил: чем недовольны черные, почему они все время твердят, что черные жизни важны, — ведь на самом деле важны любые жизни? — поведал Стэмпер с горечью. — Но движение Black Lives Matter возникло как раз потому, что так должно быть, но до этого еще далеко. Если ты белый американец, твоя жизнь важна как данность. А если ты черный, то ты об этом только мечтаешь».
21
Интерлюдия: героин, самолет, девушка
1 мая 1994 года пал самый жестокий расистский режим современности — и нет, это случилось не в США, а в ЮАР. Нельсон Мандела был избран президентом, что ознаменовало конец апартеиду и кровавым межэтническим распрям, от которых страдал весь остальной африканский континент. Однако новоиспеченное государство, положив конец расизму, столкнулось с целым рядом иных проблем.
Говорят даже, что конец апартеида породил одну из самых разрушительных волн преступности в истории XX века. Но жизнь в созданных апартеидом убогих гетто для черных и цветных всегда была суровой, тягостной и короткой. Уличные банды и жестокая преступность царили в пригородах Кейптауна и других городов — просто власти и СМИ все это игнорировали: кому какое дело, что где-то на задворках Йоханнесбурга умер черный парень — если, конечно, он не выступал против белых. Как только апартеид прекратился, черный цвет кожи перестал автоматически считаться основанием для ареста, и полиция могла лишь беспомощно наблюдать за тем, как белые районы узнают вкус той жизни, которой черное население ЮАР жило десятилетиями. Убийства, изнасилования, грабежи, угоны — преступность не то чтобы выросла, она просто распространилась.
