Книга Мир под кайфом. Вся правда о международном наркобизнесе, страница 71. Автор книги Нико Воробьев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мир под кайфом. Вся правда о международном наркобизнесе»

Cтраница 71

«Я сосредоточился на ложке и сказал ему, чтобы он отвалил, отвел пистолет от своего лица, и он мне такой: „Да какого хрена?“, — а я в ответ: „Иди на хер!“»

Этот обмен любезностями продолжался до тех пор, пока полицейский не вырвал у него из рук ложку и не швырнул ее на землю.

«Это была моя вторая судимость, — посмеялся Макс. — В другой раз меня остановили менты и нашли у меня ложку, немного денег, но не наркотики. Они посадили меня к себе в машину и сказали: „Ну и что нам с тобой делать? Может, отдашь нам деньги и пойдешь восвояси?“ А я им: „Ни фига. Я эти деньги весь день добывал, не отдам“. Они мне: „Да брось, до ночи собираешься с нами кататься?“ В общем, мы ездили весь день, и я их переупрямил. В конце концов они мне сказали: „Да хер с тобой, вали уже“».

Подобно их американским коллегам, российские менты отчитываются об успехах количеством арестов. Чтобы подправить статистику или вытянуть взятку, они подбрасывают улики, а признательные показания добывают с помощью угроз и побоев. Все, что больше семи граммов конопли или полутора граммов героина, считается «значительным размером», и за это можно получить пятнадцать лет — столько же, сколько за убийство. Поговаривают, что некоторые сотрудники полиции обладают сверхъестественными силами, которые позволяют им удвоить или утроить найденное у арестованного количество наркотика, чтобы дожать до заветных цифр (к сожалению, секретом такой суперспособности они ни с кем не делятся). И, хотя по закону они могут обыскивать вас только при свидетелях, по факту это могут оказаться другие грязные копы или просто их приятели. А если вас угораздило быть арестованным не одному, а вместе с друзьями, это уже тянет на организованную преступность. Другими словами, менты могут повязать компанию торчков и заявить, что арестовали чуть ли не Медельинский картель.

Я писал выше, что Америка — страна заключенных, но в России совершенно иной тип полицейского государства, пережиток советской эпохи. Около трети всех зэков в России сидят за наркотики. Проведя несколько лет во чреве чудовища, они выйдут на свободу бесполезными, навсегда выпавшими из трудовой жизни, полностью ассимилировавшимися в тюремную культуру «воров в законе». Неудивительно, что 85 % из них становятся рецидивистами. А благодаря перенаселенности тюрем туберкулез распространяется среди заключенных со скоростью света.

В 1997 году по дороге из университета Макса остановили менты и нашли у него несколько косяков в футляре от аудиокассеты. Его приняли и отправили на анализы к врачу — тот заодно взял тест на ВИЧ, и он оказался положительным.

«Мы тогда не парились по поводу стерильности иголок, — сказал он. — Я решил, ну все, мне осталось жить два-три года. Тогда мы ничего не знали об этой болезни, да и лекарств толком не было. Какое-то время я не мог с этим смириться и никому ничего не рассказывал. Я только мечтал встретить новое тысячелетие и увидеть, каким оно будет».

Однако Макс выжил. Принимая лекарства каждый день, он смог предотвратить развитие СПИДа. Он стал активно участвовать в работе по минимизации вреда, наносимого наркопотребителям, — раздавал бесплатные иглы и периодически ложился на реабилитацию. В конце концов он победил зависимость, когда полиция попыталась надавить на него, чтобы он стучал на приятелей.

«Я решил завязать, во-первых, потому что менты до меня докопались, хотели, чтобы я сдал им одного дилера. Во-вторых, мы брали у таджиков, у которых бывало по десять, по сто граммов. Я знал, что ничем хорошим это не закончится. А потом как-то раз у них было всего пять граммов, и долгое время после этого я больше ни у кого не мог достать. И в-третьих, я влюбился в девчонку, она тоже была наркоманкой, и я подумал, что все может быть иначе, может быть хорошо. Так что все сошлось».

Сегодня Макс работает в Фонде имени Андрея Рылькова и помогает с организацией проекта «Моменты позитива», в рамках которого они выдают клиентам фотоаппараты и просят делать снимки.

«Обычно это что-то совсем простое — кошка или солнечный луч. У проекта две цели. Первая — чтобы наркопотребители сами поняли… когда ты ходишь по этому замкнутому кругу, легко впасть в отчаяние: „Зачем париться? Я все равно ничего не контролирую“. И вторая — устроить выставку и показать людям, что в жизни наркопотребителей есть такие же моменты позитива, как и у всех остальных».

США всегда обвиняют в том, что их война против наркотиков носит расистский характер (и поделом), но в других странах тоже есть неудобные меньшинства, которые нужно держать в узде. В Австралии еще в 1897 году был принят закон о защите аборигенов и ограничении продажи опиума, в котором аборигены были представлены как неспособные принимать самостоятельные решения существа, нуждающиеся в защите от разлагающего влияния цивилизации, что на практике означало: белые «защитники» могут поступать с ними как заблагорассудится. В Европе до Первой мировой войны считалось, что торговлей наркотиками занимаются исключительно евреи. А в 1919 году, задолго до того как Гарри Анслингер начал крестовый поход против марихуаны, представитель Египта в Лиге Наций (предшественнице ООН) заявил, что психиатрические больницы Каира переполнены слетевшими с катушек от конопли лунатиками (в действительности только 2,6 % всех пациентов Аббасидского приюта в Каире в 1920–1921 годы курили траву; зато целых 48 % были алкашами и пьяницами).

Все охотно пинают Америку — до тех пор пока не укажешь им на бревно в их собственном глазу; тогда они отвечают, что не мне их учить — я же ничего не знаю о реальном положении дел. В чем-то они, может, и правы. Так что я купил билеты на самолет и провел собственное исследование: много где побывал и много с кем поговорил. И они могут выкусить.


VII
Новая гвардия
30
Просто скажи «нет»!

Призраки. На кладбище стояла мертвая тишина, которую нарушал только стук дятла вдалеке, и, хотя снег уже начал таять, было достаточно холодно, чтобы от дыхания в воздухе образовывались облачка пара. Это, конечно, не Мексика — но здесь, в Екатеринбурге, на границе между Европой и Азией, есть свое бандитское кладбище.

Над всеми надгробиями возвышаются три: здесь лежат Дима, Миша и Вова — братки, погибшие в битве за кусок капиталистического пирога в лихие девяностые. На черных могильных камнях выгравированы фигуры парней в полный рост — им чуть за двадцать, они одеты в спортивные костюмы и кожаные куртки (самый писк бандитской моды) и стоят среди деревьев, как привидения. Они были членами Уралмашевской ОПГ, одной из трех крупнейших банд в Екатеринбурге. В 1990-х между преступными группировками города началась война, из которой «Уралмаш» вышел победителем. Многие из тех, кто похоронен здесь, погибли в одной перестрелке. Чуть дальше по дорожке под наблюдением множества камер стоят три бюста — это главари Уралмашевской преступной группировки. Некогда короли этого города, теперь и они всего лишь призраки.

В семистах километрах к западу от Екатеринбурга на берегу реки Волги находится Казань. Бывшее татарское ханство, завоеванное Иваном Грозным, было удачно расположено на перепутье основных торговых путей между Европой и Азией, поровну разделенных между русскими и татарами. В 1980-х в советских газетах поднялась моральная паника по поводу молодежных банд.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация