И было отчего!
На возвышавшемся напротив холме имелся немецкий укреплённый пункт. Зарывшись в землю, фашисты возвели прочные укрепления, поставили пулемёты и теперь могли держать под обстрелом всю прилегающую местность. Так что эти хилые деревца немецкие «Машиненгеверы»
[18] могли спилить аж до земли в пять минут. И никто бы не уцелел…
Спрашивается: а зачем тут вообще лежать?
Сплошной линии окопов тут не имелось – местность была сильно заболоченной, и любая ямка вскоре заполнялась мутной торфяной жижей. Так что любое инженерное сооружение тут представляло собою тот ещё образец фортификации. По части дренажа и гидроизоляции в основном…
Так и противник, отказавшись от идеи рытья траншей, занял все имеющиеся тут высотки, установил между ними огневую связь – и быстро пресёк все попытки кого бы то ни было пробраться между ними незамеченным. И к тому же – засеял все подступы минами…
А вот это было совсем фигово…
Ибо именно здесь находился кратчайший путь к весьма интересным и лакомым кусочкам – неподалёку от передовой располагалась большая железнодорожная станция. Ну, по местным, разумеется, меркам…
А через станцию часто проходили эшелоны с пополнением и грузами для войск, осаждавших Ленинград.
Пока ещё была возможность, разведгруппы частенько наводили на эти цели авиацию – и та успешно давала противнику «прикурить».
Понятное дело, что фрицы дураками не были и вскорости, сопоставив кой-чего, приняли меры для пресечения действия разведгрупп Красной армии. Гарнизоны высоток усилили, вызвали минёров…
Первый подрыв списали на случайность.
Но на всякий, так сказать, случай со следующей группой пошли сапёры.
В этой группе потерь не имелось. По одной причине: она так никуда и не дошла – сопровождавшие её сапёры вовремя развернули разведчиков назад.
– Нет никакой возможности там проползти! – авторитетно заявил старшина, командовавший приданым усилением. – Там какой-то изверг постарался от души! Не токмо в землю всякой дряни понапихали – так ещё и кусты с деревьями заминировали! Мы за всю ночь только на полсотни метров и продвинулись…
– Так выждали бы… И на следующую ночь – ещё на полсотни. Не сплошняком же их там понаставили на километр вглубь? – резонно возразил начальник разведки полка, которому доложили о возврате группы.
– Там поутру проходит патруль. И во время этого прохода хаотически разбрасывает мины вдоль тропы. Да, грунт там мягкий, кое-что может и боком упасть… И не сработать, как надо. А может – и рвануть! Да и смотрят они сверху очень даже внимательно! Я на фронте уже не первый год, товарищ подполковник! Финскую прошёл – а там те ещё хитрованы были! Ответственно говорю: в таких условиях работать очень трудно!
– Но – можно?
– Можно… – вздохнул сапёр. – Всё можно. Попробуем… Токмо – одни! Дорожку сделаем, а тогда уж и ваши парни по ней пройдут…
Но из следующей вылазки никто из них не вернулся…
Наблюдатели услышали глухой взрыв – и суматошную стрельбу из пулемётов. А потом откуда-то из тыла полетели мины…
Видать, дали наводку миномётчикам.
И всё…
Неоднократные попытки разведать безопасную тропку в тыл к врагу также никакими успехами не увенчались. А сапёры теперь только мрачнели, стоило лишь завести разговор об их участии в поиске.
Так всё на какое-то время и зависло…
* * *
Но однажды к передовым постам батальона вышел замурзанный и дико голодный пацан. Прямо со стороны немецких позиций – прополз и свалился прямо в окоп. Едва ли не на голову дежурившим там бойцам.
Парня подняли, умыли, накормили и отвели к ротному. А оттуда – сразу к комбату. Туда же прискакал и встревоженный особист – старший лейтенант Ганичев.
– Ты откуда такой взялся? – поинтересовался комбат у пацана. – И звать тебя как?
– Петька я… В Некрасовке живу.
Командиры переглянулись – эта деревня располагалась в тылу у противника. От линии фронта – километров пятьдесят.
– Ну, понятно… – кивнул капитан. – Петька, значит? А я – капитан Фролов. Чего тебе нужно?
– Лекарства нужны. Сестрёнка у меня хворает сильно. Пал Савич – фельдшер наш – сказал, что ежель я лекарства не достану, Настька и помереть может вскорости. Помогите мне!
– А какие лекарства нужны? – подал голос особист, доселе тихо сидевший у стеночки.
– Вот… – мальчишка достал свёрнутую бумажку. – Пал Савич всё написал…
– Ну, это в медсанбат надобно, там главврач мужик умный, разберётся… Передам ему записку, пусть посмотрит. А как ты к нам-то пробрался? Немцы же вовсю смотрят! В оба глаза!
Петька пожал плечами.
– Знать, смотрят не туда. Да и маленький я, не враз увидишь.
– Так там же и минные поля есть – их как обойти удалось? – наклонил голову набок особист.
– Не видел я их. Осторожно шёл, да и он ничего такого не… – осёкся внезапно парень.
Капитан вскинул, было, голову, собираясь задать вопрос, но Ганичев сделал ему знак – не надо!
– Ладно, – кивнул комбат. – Записку твою в медсанбат передадим, а ты иди, поспи пока…
Когда дверь блиндажа закрылась за ушедшим, Фролов повернулся к особисту.
– В чём дело?
– А он не один шёл, это ж очевидно. Кто-то его через мины и патрули провёл – и к бабке не ходи.
– Так и надо его расспросить!
– Сразу не сказал же? Пацан совсем, хитрить не обучен… Раз проводник этот к нам не вышел, стало быть – резон у него есть. Ну, допросим мы парня, расскажет он про него – и что? Как его достать-то? Он, небось, где-то там залёг, да и ждёт…
– Чего ждёт?
– Да мальчишку этого и ждёт.
– И что теперь?
– Врача попросим, пусть ему лекарства эти поищет. Отдадим их мальчишке – и посмотрим…
Лекарства нашлись, хотя и не сразу…
Комбат велел привести Петьку и отдал ему свёрток.
– Врач сказал – сразу может и не помочь. Надобно посмотреть – как оно там всё пойдёт. Очень так может быть, что уже и другие потребуются. Только вот какие – он сразу сказать не может.
Мальчишка, стараясь казаться взрослее, степенно кивнул.
За то время, пока пацан отсыпался у бойцов, его хорошенько отмыли, накормили, и он уже не выглядел столь замурзанным.
– Понял я. Так Пал Савичу и скажу.
– Назад-то ты теперь как пойдёшь?
– Да… Как сюда шёл, так и отсюда пойду… Проползу как-нибудь…
– Может, ватник тебе поновее дать? Твой-то уж совсем фигово выглядит.
