Книга Частная жизнь импрессионистов, страница 16. Автор книги Сью Роу

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Частная жизнь импрессионистов»

Cтраница 16

Шок, который испытывали мужчины, стоя перед «Олимпией», был шоком узнавания. «Олимпия» шокировала публику по той же причине, по какой шокировала ее обнаженная фигура из «Завтрака на траве»: она была слишком реальной. Как заметил один из биографов Мане, картина воздействовала на зрителя своим «смущающим смыслом».

На Мане обрушился новый шквал брани. Картину назвали «отвратительной одалиской с желтым животом». Мане признался Бодлеру, что никогда еще не был так оскорблен. Часть его обаяния состояла в том, что, обожая рисковать, он бывал искренне потрясен, когда его провокации оставались неоцененными. Он желал одновременно и бунтовать, и быть обожаемым. Один из его критиков язвительно заметил, что Мане пытается быть Веласкесом на полотнах и мсье Бугеро (консервативный художник академической школы) в гостиных.

Реакция на «Олимпию» глубоко ранила его, и на некоторое время он даже перестал посещать кафе. Вместо этого совершал долгие прогулки в одиночестве, лелея свою рану.

– Думаешь, ты первый попал в такое положение? – упрекал его Бодлер. – Мнишь себя большим гением, чем Шатобриан или Вагнер? – Перед другими, однако, он защищал Мане, уверяя, что, несмотря на свой безусловный романтизм, Мане вовсе не наглец, каким его многие представляют, а прямой и искренний человек.

Вдобавок к этой проблеме у Мане возникла еще одна, пусть не столь громкая. Когда не насмехалась над «Олимпией», публика собиралась полюбоваться запоминающимся нормандским пейзажем, вроде бы принадлежащим кисти того же «эпатажного» художника. Однако при более близком рассмотрении подпись начинала казаться поддельной. После проверки фактов и тщательного изучения подписи выяснилось, что автор пейзажа вовсе не Эдуард Мане, а Клод Моне, никому не известный, но явно талантливый новичок.

У Мане еще больше напряглись нервы. Попыхивая трубкой в кафе «Бад», он поинтересовался:

– Кто такой Моне, у которого фамилия так похожа на мою и который извлекает выгоду из моей известности?

Те, кто собирался познакомить этих двух художников, тактично решили повременить.

Моне, похоже, эта путаница ничуть не беспокоила. Вернувшись в Шайи, он трудился над огромным полотном («Пикник»). В его основе лежала идея Базиля писать фигуры в натуральную величину. План состоял в том, чтобы построить картину целиком из эскизов, написанных на пленэре.

Картина обещала стать огромной – шириной от пяти до семи метров – и вместить в себя 12 полномерных фигур.

Но это порождало существенные трудности. Необходимость адаптировать эскизы к натуральным масштабам и встроить фигуры в пейзаж ставила перед художником массу технических проблем. Идея, также принадлежавшая Базилю, заключалась в том, чтобы создать ощущение скоротечности момента, мимолетности жизни в сочетании с ощущением свежести, неповторимости того, что происходит на глазах у зрителя здесь и сейчас. Кое-какие мысли Моне почерпнул и из «Завтрака на траве». Он хотел изобразить группу произвольно расположенных фигур: кто-то с кем-то беседует, кто-то смотрит вверх, кто-то, небрежно развалившись, сидит на земле. Камилла должна была стать моделью для обоих женских персонажей, Базиль – для большинства мужских.

Семья Базиля по-прежнему ждала его в Мерике, но к началу лета он сообщил, что у него другие планы: Моне ждал его в Шайи «как мессию». Базиль думал, что понадобится ему на четыре-пять дней, после чего уедет в Монпелье. Но грандиозному групповому полотну Моне, похоже, было суждено доконать своего автора. Погода стояла по-прежнему ужасная, и работа продвигалась медленно. Несмотря на то что и натурщик, и натурщица были услужливы и безропотны, картина просто не шла. Что ни делал Моне, фигуры получались плоскими и скорее наложенными сверху на ландшафт, нежели составляющими с ним единое целое. В конце концов отношения между ним и Базилем напряглись, и вскоре Базиль отбыл в Париж, чтобы вернуться к собственной работе.

Настал август, а Моне все еще оставался в Шайи с незаконченной работой. 16 августа он в отчаянии написал Базилю, что не может обойтись без него в качестве модели для фигуры высокого мужчины. Базиль приехал три дня спустя и обнаружил, что Моне крупно поссорился с хозяином «Шёваль бланк». Собрав пожитки, они перешли через улицу и поселились в «Лион д’ор».

Вернувшись в Париж через месяц, Базиль стал вместе с майором Лежосном обходить торговцев живописью, показывая им работы Моне и свои собственные. Матери он послал срочное письмо, умоляя воздействовать на отца.

Мне не хватает 300 франков, которые я обязан заплатить, прежде чем уеду отсюда. Только что мне пришлось отдать деньги за аренду студии и выплатить огромный гонорар натурщице, это меня окончательно разорило. Если бы не это, мне бы хватило тех двухсот франков, которые я получил сегодня утром. Папа, конечно, сыт мной по горло. Я тратил слишком много денег, но так и не сдал экзамены по медицине. Но я уповаю на его великодушное прощение, а пуще всего на его доброе расположение.

В октябре Моне с Камиллой вернулись в Париж, волоча свернутое в длинный рулон незавершенное полотно. Моне был по-прежнему полон решимости продолжить работу над ним – оно должно было стать его великим шедевром для Салона, – но теперь ему требовалась студия, где он мог бы разворачивать сделанные в лесу эскизы в картину. Парочка прямиком направилась на улицу Фюрстенберг, в студию Базиля, где они чувствовали себя как дома.

Моне быстро сообразил, что дом № 6 по улице Фюрстенберг – самое благоприятное и потенциально выгодное место. Близость к студии Делакруа означала, что ее посетителям нужно лишь пересечь маленькую площадь, чтобы увидеть другие картины, написанные двумя новыми амбициозными художниками. Хотя денег, чтобы разделить арендную плату, найти не смог, Моне поселился у Базиля и с удовольствием заметил, что у них обоих появились почитатели. Вскоре уже минимум 20 художников выказывали свое восхищение творчеством Моне.

В декабре Базиль передал родителям просьбу прислать ему его пейзажи Онфлёра и Гавра, родители ответили ворчанием насчет дороговизны почтовых отправлений. Тогда Базиль обратился к брату Марку, проинструктировав, что нужно сделать: обернуть холсты вокруг большого шеста красочной поверхностью внутрь, сверху намотать слой газет, еще сверху – клеенку или просмоленную бумагу.

Вместе с этими наставлениями он послал брату копию договора о найме студии и приписал:

И еще одно: я совершенно ошибочно считал, что мы внесли аренду за два месяца вперед… Но оказалось, мы заплатили только за месяц. Прилагаю копию договора, чтобы папа не подумал, что я сочиняю. Таким образом, 15 января мы окажемся на улице.

Он уже подыскал другую студию с маленькой спаленкой, в доме № 22 на улице Годо-де-Моруа, за 800 франков в месяц – дешевле просто не бывало. В конце письма он сообщал последние новости о Моне, который:

…уже давно усердно работает и действительно достиг очевидного прогресса. Уверен, его работы привлекут большое внимание. За последние несколько дней он продал картин на тысячи франков и получил еще два-три небольших заказа. Он определенно на пути к успеху.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация