Хабитуальное знание – помимо аристотелевского деления на активный и возможностный интеллект, в XIII в. было распространено четырехчастное деление Авиценны: (1) hyleaiis – интеллект потенциальный ко всякому познанию, подобно тому как первоматерия потенциальна ко всяким формам, (2) in habitu – «хабитуальный» интеллект, уже владеющий началами познания (habitus principiorum), (3) интеллект, владеющий познаниями и способный произвольно обращаться к ним in effectu и (4) accomodatus – интеллект, коммуницирующий с отделенными интеллигенциями. Нередко возникала путаница между этими типами деления, многие пытались установить соответствие между ними. Однако эти классификации осуществляются по различным основаниям: Аристотель выделяет способности интеллекта, а Авиценна описывает степени познания.
1. Итак, относительно первого следует сказать, что память, согласно тому, что она есть способность, сохраняющая виды, не является общей для нас и животных. Ведь виды сохраняются не в чувственной части души, но скорее в соединении души и тела; поэтому запоминающая способность есть акт некоторого органа. Но интеллект сам по себе является сохраняющим виды, без содействия телесного органа. Поэтому Философ говорит в третьей книге «О душе» (429а 27), что не вся душа есть место видов, но интеллект.
2. Относительно второго следует сказать, что прошедшее может относиться к двум, а именно, к объекту, который познается, и к акту познания. Эта двоица одновременно соединяется в чувственной части, которая схватывает что-либо посредством того, что получает изменение от чувственно воспринимаемого в настоящем, поэтому животное одновременно помнит, что оно ранее чувствовало в прошлом, и то, что оно чувствовало некоторое прошедшее чувственное. Но к интеллектуальной части относится то, что прошедшее привходит в нее акцидентальным образом, а не подобает сущностным образом, из части объекта интеллекта. Ведь интеллект познает человека постольку, поскольку он есть человек, человеку же, поскольку он есть человек, акцидентально привходит бытие или в настоящем, или в прошедшем, или в будущем. Из части же акта прошедшее сущностным образом может быть понимаемо в интеллекте так же, как в чувствах. Ведь познание нашей души есть некоторый частный акт, существующий в то или другое время, согласно чему говорится, что человек познает сейчас, или вчера, или завтра. И это не противоречит интеллектуальности, поскольку хотя такого рода познание и является чем-то частным, однако оно является нематериальным актом, как выше было сказано об интеллекте (q. 76, a. 1), и потому, как интеллект познает сам себя, хотя сам является некоторым частным интеллектом, так он познает свое познание, которое является единичным актом, существующим или в прошедшем, или в настоящем, или в будущем. Следовательно, понятие «памяти» сохраняется в том смысле, что она имеет отношение к прошедшему в интеллекте, согласно тому, что он познает то, что познавал раньше, но не согласно тому, что он познает прошедшее в зависимости от здесь и сейчас.
3. Относительно третьего следует сказать, что умопостигаемые виды иногда есть в интеллекте только в потенции, и тогда говорится, что интеллект находится в потенции, иногда же согласно предельной совершенности акта, и тогда он познает актуально. Иногда же он находится средним образом, между потенцией и актом и тогда называется хабитуальным интеллектом. И, согласно этому среднему образу, интеллект сохраняет виды, даже когда не познает актуально.
Глава 7
Является ли интеллектуальная память способностью, отличной от интеллектуальной способности?
1. Кажется, что интеллектуальная память и интеллект суть разные способности. Ведь Августин в десятой книге «О Троице» (10, 11) полагает в уме память, интеллигенцию и волю. Но очевидно, что память есть иная способность по отношению к воле. Следовательно, схожим образом она – иная способность по отношению к интеллекту.
2. Кроме того, тот же довод действенен в отношении различия способностей чувственной области и интеллектуальной. Но память в чувственной области есть иная способность, нежели чувство, как выше было сказано (q. 78, a. 4). Следовательно, память в интеллектуальной области есть иная способность, нежели интеллект.
3. Кроме того, согласно Августину (О Троице, 10, 11), память, интеллигенция и воля взаимно соразмерны и об одной из них говорится сообразно другой. Этого же не могло бы быть, если бы память и интеллект были одной и той же способностью. Следовательно, они – не одна и та же способность.
Но против: к понятию «памяти» относится то, что она – вместилище или место хранения видов. А Философ в третьей книге «О душе» (429а 27) атрибутирует это интеллекту, как было сказано (q. 79, a. 6, ad 1). Следовательно, в интеллектуальной области память не есть иная способность, нежели интеллект.
Отвечаю: следует сказать, как было сказано выше (q. 77, a. 3), что способности души разделяются согласно различным понятиям объекта, поскольку понятие какой-либо способности состоит в расположенности к тому, что именуется ее объектом. Выше же было сказано (q. 59, a. 4), что если некая способность, согласно собственному понятию, расположена к некоторому объекту согласно общему понятию объекта, то эта способность не будет разделяться согласно различию частных отличий; так зрительная способность, которая воспринимает свои объекты согласно понятию окрашенного, не разделяется посредством различия черного и белого. Интеллект же воспринимает свой объект согласно общему понятию сущего, поскольку возможностный интеллект есть то, что становится всем. Поэтому возможностный интеллект не принимает видового различия от какого-либо различия сущих. Однако способности действующего интеллекта и возможностного интеллекта разделяются, поскольку надлежит, чтобы относительно одного и того же объекта иным началом была активная способность, которая делает объект существующим актуально, и иным – пассивная способность, которая приводится в движение объектом, существующим актуально. И, таким образом, активная способность относится к своему объекту так, как актуально сущее к потенциально сущему, пассивная же способность относится к своему объекту, наоборот, как потенциально сущее к актуально сущему. Таким образом, следовательно, не может быть никакого иного различия способностей в интеллекте, кроме различия возможностной и действующей. Поэтому ясно, что память не иная способность, нежели интеллект; к понятию же пассивной способности относится сохранение, как и восприятие.
1. Итак, относительно первого надлежит сказать: хотя в третьей книге говорится, что память, интеллигенция и воля суть три способности, однако это не соответствует намерению Августина, который ясно говорит в четырнадцатой книге «О Троице»: «Если память, интеллигенция и воля рассматриваются согласно тому, что они всегда в распоряжении души (мыслятся они или не мыслятся), то, по-видимому, они относятся к одной памяти. Интеллигенцией же я называю то, посредством чего мы, мыслящие, познаем, а волей, или страстью, или любовью то, что связывает потомков и родителей». Из чего явствует, что эти три понятия Августин не понимает как три способности, но понимает память как сохранение пережитого душой, интеллигенцию же как акт интеллекта, волю же как акт воления.
