1. Относительно первого следует сказать, что священное учение определяет Бога и сотворенное не одинаково, но Бога в первичном смысле, а сотворенное согласно тому, что оно относится к Богу как к основанию или цели. Следовательно, единству этой науки ничто не препятствует.
2. Относительно второго следует сказать, что ничто не препятствует низшим способностям или навыкам различаться относительно тех материй, которые вместе подпадают под одну более высокую способность или навык, потому что более высокая способность или навык рассматривают объект на более универсальном формальном основании; так, например, объект общего чувства есть чувственно воспринимаемое, которое включает в себя и видимое, и слышимое. Поэтому общее чувство, хотя оно и единая способность, простирается на все объекты пяти чувств. И подобным образом то, что исследуется в различных философских науках, может рассматривать священная наука, будучи единой, на одном основании, а именно богооткровенности. Таким образом, для того, чтобы священное учение было как бы неким отпечатком божественной науки, она из всех – едина и проста.
Фома, следуя Аристотелю, делит чувства на внешние (sensus exteriores) и внутренние (sensus interiores). Внешних чувств пять: осязание, вкус, обоняние, слух и зрение; к внутренним относятся общее чувство, фантазия, память и оценивающая способность (vis aestimativa). Функция общего чувства заключается в том, чтобы координировать данные внешних чувств.
Глава 4
Является ли священное учение практической наукой?
1. Относительно четвертого следует рассмотреть следующее положение: считается, что священное учение – практическая наука. Ведь цель практики есть дело, согласно сказанному Философом во второй книге «Метафизики» (993b 21). Но священное учение направлено на дело, согласно Иакову (Иак. 1, 22): «Будьте же исполнители слова, а не слышатели только». Следовательно, священное учение есть практическая наука.
2. Кроме того, священное учение разделено на Ветхий и Новый Закон. Но закон относится к моральной науке, которая есть наука практическая. Следовательно, священное учение есть практическая наука.
Но против этого то, что всякая практическая наука изучает совершаемое человеком; так, моральная наука изучает человеческие поступки, а архитектурная – строительство. Священное же учение есть прежде всего наука о Боге, деяния Которого величественнее человеческих. Следовательно, она не практическая, но в большей степени теоретическая наука.
Отвечаю: следует сказать, что священное учение, будучи единым, как сказано выше (q. 1, а. 3), распространяется на то, что относится к различным философским наукам, по формальному основанию, а именно поскольку в различных вещах она принимает во внимание то, что познаваемо благодаря божественному свету. Поэтому хотя среди философских наук одна – теоретическая, а другая – практическая, однако священное учение охватывает собой и ту и другую; подобно тому, как Бог посредством одной и той же науки познает и Себя, и Свои творения. Все же оно в большей степени теоретическое, нежели практическое, потому что оно занимается божественными вещами прежде, чем человеческими действиями, каковыми оно занимается постольку, поскольку ими человек направляется к совершенному богопознанию, в котором состоит вечное блаженство.
И из этого ясен ответ на возражения.
Глава 5
Достойнее ли священное учение, чем другие науки?
1. Относительно пятого следует рассмотреть такое положение: считается, что священное учение не достойнее, чем другие науки. Ведь к достоинству науки относится достоверность. Но другие науки, в основаниях которых нельзя сомневаться, кажутся более достоверными, чем священное учение, основания которой, то есть постулаты веры, допускают сомнение. Следовательно, кажется, что другие науки достойнее ее.
2. Кроме того, более низкой науке надлежит принимать нечто от высшей; как, например, музыка принимает от арифметики. Но священное учение принимает нечто от философских дисциплин. Говорит же Иероним в «Послании к великому оратору города Рима» (Письмо 70), что древние ученые настолько оросили свои книги учениями и сентенциями стольких философских учений, что не знаешь, чем прежде надлежит восхищаться в них – светской эрудицией или библейской ученостью. Следовательно, священное учение ниже других наук.
Св. Иероним Стридонский (342–419 или 420), выполнил перевод Библии на латинский язык, признанный католиками официальным (т. н. Вульгата, «Общепринятая»), а сам Иероним считается святым покровителем переводчиков. Обладал обширными познаниями в области философии и литературы, знал множество языков. Он часто приводится Фомой как пример эрудита. Православными почитается как Блаженный.
Но против этого: о других науках говорится как о служанках священного учения, например, в Притчах (Притч. 9, 3): «Она послала служанок своих провозгласить с возвышенности городской».
Отвечаю: следует сказать, что эта наука, и в той мере, в какой она теоретическая, и в той мере, в какой она практическая, превосходит все другие, как теоретические, так и практические. Ведь говорится, что среди теоретических наук одна достойнее другой или из-за большей достоверности, или из-за достоинства ее предмета. В обоих отношениях эта наука превосходит другие теоретические науки. В отношении достоверности потому, что другие науки обладают достоверностью за счет естественного света человеческого разума, который может заблуждаться; она же обладает достоверностью от света божественного знания, которое не может обманываться. В отношении достоинства предмета потому, что эта наука главным образом о том, что своей величественностью превосходит разум, в то время как другие науки рассматривают только то, что подчиняется разуму. Из практических же наук та достойнее, которая не направлена к более высокой цели, так, например, политическая достойнее, чем военная, ведь благо войска направлено ко благу государства. Но цель этого учения (поскольку оно практическое) есть вечное блаженство, к которому как к предельной цели направлены все прочие цели практических наук. Поэтому ясно, что в любом отношении она достойнее, чем другие науки.
1. Относительно первого следует сказать: ничто не препятствует тому, что нечто, достоверное по своей природе, есть менее достоверное для нас из-за немощи нашего интеллекта, который относится к наиболее ясному в природе, как глаза совы к свету солнца, как сказано во второй книге «Метафизики» Аристотелем (993b 31). Поэтому сомнение, которое возникает у некоторых относительно постулатов веры, происходит не из-за сомнительности вещи, но из-за немощи человеческого интеллекта; все же самое малое, что может иметься относительно познания самых высоких вещей, более желательно, чем наиболее достоверное знание, которое имеется относительно меньших вещей, как говорится в книге первой «О частях животных» Аристотеля (644b 31).
2. Относительно второго следует сказать, что эта наука может принимать нечто от философских дисциплин не так, как если бы она из необходимости нуждалась в них, но ради большей ясности того, что изучается в этой науке. Ведь она принимает свои основания не от других наук, но непосредственно от Бога, благодаря Откровению. И поэтому она не принимает от других наук как от высших, но использует их как низших и как служанок, подобно тому как архитектура использует подчиненные ей науки или как политическая – военную. И то, что она так использует их, происходит не из-за ее недостаточности или неудовлетворительности, но из-за недостаточности нашего интеллекта, которому легче руководствоваться тем, что познается благодаря естественному разуму (от которого происходят другие науки), нежели тем, что превышает разум, а именно оно и изучается в этой науке.
