Намерение, с которыми действуют, «сопровождает» действие ничуть не больше, чем мысль «сопровождает» речь. Мысль и намерение не являются ни «простейшими», ни «составными»; их нельзя сопоставить ни единой ноте, звучащей во время действия или разговора, ни мелодии.
«Речь» (вслух или про себя) и «мышление» суть понятия разного рода; даже при том, что они состоят в тесной связи.
Интерес к опыту, кем-то пережитому, и интерес к намерению различны. (Опыт, возможно, сообщит психологу о «бессознательном» намерении.)
«При этом слове мы оба подумали о нем». Предположим, каждый из нас сказал эти слова себе – и как это может означать БОЛЬШЕ? – Но разве даже эти слова не просто некий зародыш? Они должны, конечно, принадлежать языку и контексту, чтобы и вправду служить выражением мысли о том человеке.
Загляни Бог в наше сознание, он бы не увидел там того, о ком мы говорили.
«Почему ты посмотрел на меня при этом слове, ты подумал о…?» – Выходит, налицо реакция в определенный момент, и ее объясняют, говоря: «Я думал…» или: «Я внезапно вспомнил…»
Говоря так, ты отсылаешь к тому моменту во время, когда говорили. Имеет значение, отсылаешь ты к этому моменту или к другому.
Простое объяснение слова не отсылает к событию в момент разговора.
Языковая игра «Я подразумеваю (подразумевал) то-то» (с последующим объяснением слова) сильно отличается от «Я думал о том-то, когда говорил». Последняя родственна «Это напомнило мне о…»
«Я уже трижды вспомнил сегодня, что должен написать ему». Какое имеет значение, что при этом происходило во мне? – С другой стороны, каково значение, каков интерес самого сообщения? – Это позволяет сделать определенные заключения.
При этих словах он представился мне». – Какова простейшая реакция, с которой начинается языковая игра – что может быть переведено в эти слова? Как люди приходят к употреблению этих слов?
Простейшая реакция может быть взглядом или жестом, но и, возможно, словом.
«Почему ты посмотрел на меня и покачал головой?» – «Я хотел дать тебе понять, что…» Это призвано выразить не знаковое правило, а цель моего действия.
Значение – не процесс, сопровождающий слово. Ведь никакой процесс не может иметь последствием наделение значением.
(Сходно, думаю, можно сказать: вычисление не есть эксперимент, поскольку никакой эксперимент не может иметь специфических последствий умножения.)
Имеются важные явления, сопровождающие речь, и мы часто их упускаем, когда говорим не думая; это признак речи, лишенной мысли. Но это не мышление.
«Теперь я знаю!» Что тут произошло? – Чего я не знал, когда объявил, что теперь знаю?
Ты смотришь неверно.
(Чему служит этот сигнал?)
И можно ли назвать «знание» сопровождением восклицания?
Знакомая физиономия слова, чувство, что оно как бы вобрало в себя свое значение, что оно фактически сходно со значением – возможно представить людей, которым все это будет чуждо. (Они не имели бы привязанности к словам.) – А как эти чувства проявляются в нас? – По тому, как мы выбираем и оцениваем слова.
Как я нахожу «правильное» слово? Как выбираю среди слов? Без сомнения, иногда я будто сравниваю их по оттенкам аромата: это слишком…, то чересчур…, а вот это подходит. – Но мне не всегда требуется судить, объяснять; зачастую достаточно лишь сказать: «Это просто неправильно». Я не удовлетворен, я продолжаю искать. Наконец слово находится: «Вот именно!» Порой я могу объяснить, почему. Просто поиск тут таков, а находка – такова.
Но разве слово, которое открывается тебе, не «возникает», так или иначе, особым образом? Смотри и увидишь! – Дотошное внимание бесполезно. Все, что оно способно выявить, – то, что сейчас происходит во мне. И как я, конкретно сейчас, могу вообще к нему прислушаться? Мне придется ждать, пока слово снова не откроется. Это, однако, странно: кажется, что не обязательно ждать стечения обстоятельств, можно вообразить подходящий случай, даже пусть его и не было в реальности. Как? – Я разыгрываю его. – Но что я могу изучить таким образом? Что я воспроизвожу? – Характерное сопровождение. Прежде всего: жесты, мимику, тон голоса.
Можно – и это важно – многое сказать о тонком эстетическом различии. – Первым, что ты скажешь, будет, быть может, просто: «Это слово подходит, а это нет» – или что-то вроде того. Но потом ты можешь обсудить все многообразие связей, производимых каждым из слов. Первое суждение не есть итог, ибо решающим является силовое поле слова.
«Слово вертится у меня на кончике языка». Что происходит в моем сознании? Это вообще не важно. Что бы ни происходило, это не то, что подразумевается выражением. Куда интереснее, что происходит в моем поведении. – «Слово вертится на кончике языка» говорит тебе: слово, о котором речь, ускользнуло от меня, но я надеюсь вскоре его найти. В остальном словесное выражение делает не больше, чем конкретное бессловесное поведение.
Джеймс, размышляя го предмете, на самом деле пытается сказать: «Какой замечательный опыт! Слова еще нет, но в некотором смысле оно здесь – или здесь нечто, не способное превратиться ни во что иное, кроме этого слова». – Но это вообще не опыт. Истолкованное как опыт, все выглядит странно. Как и намерение, когда оно истолковывается будто сопровождение действия; или, снова, как минус один истолковывается будто количественное числительное.
Слова «Это вертится на кончике языка» выражают опыт не больше, чем «Теперь я знаю, как продолжить». – Мы употребляем их в определенных ситуациях, и они окружены поведением особого вида, а также некоторыми характерными переживаниями. В особенности часто за ними следует нахождение слова. (Спроси себя: «На что походило бы, не будь люди в состоянии отыскать слово, которое вертится на кончике языка?»)
Безмолвная «внутренняя» речь не есть наполовину скрытый феномен, который как бы проглядывает сквозь завесу. Она вообще не скрыта, но понятие легко может нас запутать, поскольку оно длинный отрезок пути бежит бок о бок с понятием «внешнего» процесса и все же не совпадает с ним.
(Вопрос, иннервируются ли мускулы гортани при внутренней речи, и ему подобные могут вызывать интерес, но не для нашего исследования.)
Тесная связь между «высказыванием про себя» и «высказыванием» проявляется в возможности сказать вслух то, что говорил про себя, и в направленном вовне действии, сопровождающем внутреннюю речь. (Я могу петь про себя, или читать молча, или считать в уме, и отбивать такт рукой.)
«Но говорить про себя есть, безусловно, некая деятельность, которой я должен научиться!» Очень хорошо; но что такое здесь «действовать» и «учиться»?
Позволь употреблению слов сообщить тебе их значение. (Сходно часто говорят в математике: пусть доказательство покажет, что именно доказывается.)
