Например, история о чудесном насыщении Иисусом огромной толпы горсткой хлебов и сборе многочисленных остатков в корзины приводится в Евангелиях шесть раз. Идет ли речь об одном чуде – или о шести? Прежде чем поспешно ответить, что сходство рассказов предполагает одно-единственное событие, стоящее за ними, напомним: согласно Марку и Матфею, этот удивительный эпизод на самом деле имел место дважды, причем в двух различных местах, с разным числом и людей, и хлебов, и остатков (Мк 6:30–44, 8:1–10; Мф 14:13–21, 15:32–39). Следует ли понимать это, как два отдельных чуда? А вот Лука и Иоанн не согласны с Марком и Матфеем – у них чудесное насыщение толпы происходит лишь однажды (Лк 9:10–17, Ин 6:1–14). Но даже тут есть разночтения: Иоанн относит данное событие к раннему этапу служения Иисуса в Иерусалиме, ко времени Пасхи (6:4). Да и вообще Иоанн, в чьем Евангелии нет рассказа о Тайной Вечере, вкладывает в этот эпизод все евхаристическое учение, которое в других Евангелиях связывается с последней трапезой. С другой стороны, Марк, Матфей и Лука помещают все эпизоды насыщения толпы в Галилею. Исследование Евангелий – далеко не столь простая вещь, как кажется «истинно верующим» или убежденным критикам Библии.
Путаница, связанная с числом невероятных событий в Новом Завете, только усугубляется, если принять во внимание, что и Лука, и Иоанн приводят рассказ, в котором ученики по велению Иисуса бросают сети по другую сторону от лодки и вытягивают чудесный улов рыбы. Каждый из этих эпизодов знаменует собой разительную перемену в жизни Симона Петра, и в этом смысле они довольно сходны. Однако Лука говорит, что это чудо произошло в самом начале служения Иисуса в Галилее (Лк 5:1–11), тогда как Иоанн согласен с тем, что чудо имело место в Галилее, но датирует его периодом после воскресения Иисуса (Ин 21:1–19). Следует ли нам рассматривать это как одно или два разных события?
Если мы ограничим наш подсчет чудес только теми из них, которые совершил сам Иисус, то у Марка насчитывается 23 различных эпизода, связанных с чудесами, а также общее замечание по поводу множества исцелений, которые не перечислены по отдельности (Мк 1:34). Матфей заимствует большинство эпизодов у Марка, не добавляя новых, однако в своих версиях этих историй непрестанно усиливает долю чудес. Лука, напротив, добавляет к скопированному у Марка списку ряд новых историй о чудесах, о которых последний, судя по всему, не знал. Две из них представлены отдельными событиями: воскрешение сына вдовы из Наина (Лк 7:11–17) и исцеление десяти прокаженных (Лк 17:11–19). К этому Лука добавляет свой общий комментарий, не вдаваясь в подробности: «В это самое время Он [Иисус] исцелил многих от болезней и недугов и духов злых, и многим слепым даровал зрение» (7:21). Список чудес все возрастает. Иоанн добавляет к нему еще четыре, не упомянутые больше нигде: рассказ о том, как Иисус претворил воду в вино на свадьбе в Кане Галилейской (2:1–11); исцеление у Овчей купели в Иерусалиме человека, который был в некотором роде «одержим недугами» (возможно, парализован) в течение тридцати восьми лет (5:1–18); возвращение зрения слепому от рождения (9:1–41), и, наконец, воскрешение из мертвых Лазаря (11:1–44). Каждый из этих эпизодов у Иоанна приводится с массой деталей, включая воздействие (иногда негативное), которое упомянутые чудеса оказывали на окружающих. Если свести все отдельные рассказы воедино, у нас получится в общей сложности где-то тридцать историй о чудесах с подробностями, а также общие списки, не содержащие каких-либо уточнений.
За пределами Евангелий есть и другие чудеса, упомянутые в Новом Завете, в частности, в Книге Деяний. Здесь носителями сверхъестественной силы выступают ученики Иисуса, а не он сам – а это вынуждает нас отметить, что в христианской традиции Иисус был далеко не единственным, кому приписывалась способность творить чудеса. Так, Петр и Иоанн исцеляют хромого в Иерусалиме (Деян 3:1–10). Ангелы представлены открывающими двери тюрьмы, чтобы освободить учеников (5:19), они же дают божественные указания христианам (8:26) в знак особого попечения о них Бога. Павел не только имел сверхъестественное видение на пути в Дамаск, но был также ослеплен и впоследствии исцелен по молитве Анании (9:17–18). Петр возвращает к жизни умершую женщину в Иоппии (9:36–43), а затем, как и Павел, имеет удивительное и судьбоносное небесное видение (10:9–23). Павел излечивает хромого в Листре (14:8–18), изгоняет демона из девушки-рабыни (16:16–18), и, подобно Петру, чудесным образом освобождается из тюрьмы (16:25–34). Все служение Павла направляется небесными видениями (16:9, 18:9, 27:23), и он также воскрешает мертвых, оживив юношу по имени Евтих (20:7–12). Наконец, потерпев кораблекрушение на пути в Рим, Павел остается в живых после укуса ядовитой змеи: все случилось так, что это сочли деянием Бога, и люди ответили, что Павел, должно быть, сам один из богов (28:1–6).
Факт в том, что чудеса, связанные с присутствием сверхъестественного начала, глубоко проникли в новозаветную историю о зарождении христианства. Но можно ли в таком случае считать их неотъемлемой частью этой истории? Не рухнет ли христианство, если эти чудеса изъять, переосмыслить или даже целиком отвергнуть? Стоит ли современным христианам отстаивать историчность событий, якобы случившихся в I веке нашей эры? Или мы можем иначе воспринять эти драматические повествования? И их могли так понять еще в то время, когда истории о чудесах были записаны изначально? Неужели быть христианином в нашем мире постмодерна означает верить в невероятное лишь потому, что так сказано в Библии? Вот проблемы, с которыми мы сталкиваемся, пытаясь проникнуть в яркий и волнующий опыт Иисуса, переданный нам через древние библейские тексты, где чудеса считались чем-то общепринятым.
Позвольте мне с самого начала сформулировать свой вывод ясно и четко. Я не верю, что чудеса, понятые в соответствии с тем определением, которое я дал в начале этой главы, вообще происходят. И я также не верю, что чудеса, описанные в Новом Завете, в прямом смысле слова имели место в жизни Иисуса из Назарета или его учеников. Мои религиозные критики часто спрашивают, как я могу утверждать (и утверждаю на самом деле), что Бог был в Иисусе, и вместе с тем не допускаю мысли о том, что его жизнь была отмечена чудесными знамениями? Данная глава, как и несколько последующих, отвечают на этот вопрос, отражая борьбу, идущую не только в моей душе, но и в душах многих христиан XXI века. Ибо единственный выбор, который сейчас стоит перед нами – это либо окончательно порвать с христианством, либо остановить наши мыслительные процессы, отвергнуть прозрения постмодернистского научного мира, игнорировать большую часть современных богословских идей и всячески изворачиваться, перекраивая наш разум по лекалам I века, и все ради того, чтобы быть или оставаться христианами. Мне такая цена больше не кажется приемлемой. Я настаиваю: есть способ быть и верующим, и гражданином XXI века. Я убежден: Бог, которого отвергает ум, никогда не станет тем богом, которого будет почитать сердце. Я не хочу, чтобы мне говорили, будто вера требует от меня оставаться ребенком или, по крайней мере, вести себя как ребенок в присутствии сверхъестественного, подобного родителю божества.
Но я по-прежнему вижу жизнь как нечто священное. Я все еще верю, что есть некая реальность, пронизывающая все сущее, которую мы называем Богом. Но я не верю в божество, которое творит чудеса, – более того, отказываюсь в него верить. Я не желаю жить в мире, подвластном не естественным законам природы, а причудам такого божества, что вторгается в эти законы по собственной воле. И я считаю своим долгом подходить к проблеме чудес, исторически связываемых с жизнью Иисуса из Назарета, иначе, чем делают это христиане-традиционалисты. В поисках нового прочтения и понимания этой части библейского предания я не спрашиваю себя, происходили упомянутые чудеса в реальности или нет. Я уверен: их не было. Я ставлю другой вопрос: что именно в том опыте встречи с Иисусом из Назарета, который имели мои предшественники по вере, позволило им говорить о нем в категориях сверхъестественного? Путь ведет меня за пределы буквализма древности и Средневековья, если я намерен постичь реальность Христа, который непрестанно, изо дня в день, преображает мою жизнь.
