Лука добавляет к этому общее замечание о чудесах, о котором уже упоминалось выше. Не приводя конкретных примеров, он говорит: «В это самое время Он [Иисус] исцелил многих от болезней и недугов и духов злых, и многим слепым даровал зрение» (Лк 7:21). Затем он повторяет слова Иисуса почти в той же форме, в какой они приведены у Матфея. При этом к перечню чудес оба добавляют фразу «мертвые восстают». Хотя она и не входила в список мессианских знамений у Исаии, по ходу развития еврейской мысли возникло убеждение, что мертвые будут воскрешены для Суда в последний день.
В этом эпизоде все чудеса исцеления понимаются как признаки, доказывающие, что Иисус – Мессия. По моему мнению, это веский довод в пользу того, что легенды о них следует рассматривать не как рассказы о действительных событиях, но как мессианские знамения, приложенные к истории Иисуса, чтобы отождествить его с мессианской ролью вестника наступления Царства Небесного. Это не описания сверхъестественных происшествий, а скорее легенды, призванные для истолкования. Все, кто не принадлежал к иудеям и переводил Евангелия со времен «захвата Церкви неевреями» (так я называю период, длившийся примерно от 100 г. н. э. до относительно недавнего времени), не понимали сути этих библейских ссылок. Лишь во второй половине XX века, когда христианство начало наконец снова возвращаться к своим иудейским корням и исследовать Евангелия с еврейской точки зрения, евангельские чудеса стали рассматривать в их изначальном библейском контексте
[34]. Эти рассказы говорят крайне мало об истории, но зато много – о тех образах, которые прилагались к Иисусу, чтобы истолковать реальный опыт встречи людей с ним. Как только современный читатель это поймет, история откроется ему с неожиданной и волнующей стороны.
Переходя к рассмотрению с этой новой точки зрения отдельных преданий о чудесах, прежде всего отметим: в самом раннем Евангелии, от Марка, есть два рассказа, в которых слепые обретают зрение (Мк 8:22–26, 10:46–52); две истории, когда глухой снова слышит, а к немому возвращается способность говорить (Мк 7:32–35, Мк 9:17–27)
[35]; еще одна, где паралитик смог встать и идти (Мк 2:3–12); несколько эпизодов с изгнанием нечистых духов (Мк 1:23–26, 5:1–14, 7:25–30, 9:17–27), и еще две истории об исцелениях – в одном случае это человек с отсохшей рукой, а в другой – женщина, страдавшая хроническим кровотечением (Мк 3:1–5, 5:25–34). Иными словами, охвачены все пророчества Исаии о признаках, сопровождающих приход Царства Божьего!
Но детальный анализ этих историй свидетельствует не просто о чудесных исцелениях, а о чем-то большем. Они изобилуют скрытыми смыслами и кодовым языком. Например, в рассказе о слепом из Вифсаиды подчеркивается, что его излечение от слепоты было постепенным. Иисус, по словам евангелиста, вывел того за пределы селения и там помазал слюной его глаза, спрашивая: «Видишь ли ты что-нибудь?» Слепой поднял глаза и ответил: «Вижу людей, потому что различаю как бы деревья, но они ходят». Тогда Иисус снова возложил на него руки, оба «пристально» посмотрели друг на друга, и так продолжалось до тех пор, пока человек не «исцелился и стал видеть ясно все». История заканчивается тем, что Иисус отсылает его домой со словами: «Даже и в селение не входи» (Мк 8:22–26).
Сразу после этого, по словам Марка, следует эпизод в Кесарии Филипповой, где Иисус задает вопрос: «За кого Меня почитают люди?» Ученики приводят различные ответы: Иоанн Креститель, Илия, один из пророков. Иисус продолжает настаивать, спрашивая, что о нем думают они сами, и Петр отвечает: «Ты – Христос [то есть Мессия]». Иисус приказывает им никому об этом не говорить и затем начинает объяснять им путь, который предстоит пройти Христу. Об этом пути Иисус выразился так: «Надлежит Сыну Человеческому много претерпеть и быть отвергнутым старейшинами и первосвященниками и книжниками, и быть убитым, и через три дня воскреснуть», – причем, как уточняет текст, он говорил об этом «открыто». Петр начинает укорять Иисуса и сам, в свою очередь, получает от него строгий выговор: «Прочь! За Мною, сатана, потому что думаешь ты не о Божьем, но о человеческом» (Мк 8:27–33)
[36].
Я описываю эту беседу в таких подробностях по двум причинам. Во-первых, никакой это не исторический факт. Точное предсказание о страданиях, Распятии и Воскресении – определенно попытка приписать историческому Иисусу знание кульминационных событий его последних дней на земле. Марк, автор этих слов, собирался привести их хронику в своем драматическом повествовании. Во-вторых, Петр представлен как предположительно «понимающий», однако его последующие слова доказывают: на самом деле он ничего не понял. Его «прозрение» произошло постепенно, как утверждает Марк. Если добавить к этой детали сведения из Евангелия от Иоанна о том, что Петр был родом из Вифсаиды (Ин 1:44) и о том, что слепой также исцелился постепенно, а окончательно прозрел лишь тогда, когда Иисус и слепой «пристально» посмотрели друг на друга, вся история начинает больше напоминать притчу из жизни Петра. Когда мы прочтем о его последующем отречении, нам яснее будут видны детали его непонимания в Кесарии Филипповой. Лука, как кажется, обращается именно к рассказу Марка о слепом, когда в истории об отречении Петра указывает: «И обернувшись, Господь взглянул на Петра» (Лк 22:61). Тот же самый пристальный взгляд, который помог слепому из Вифсаиды полностью прозреть, в версии Луки заставляет Петра вспомнить слова Иисуса и горько заплакать. Этот рассказ явно не предназначался для того, чтобы в нем видели рядовую историю исцеления.
В Евангелиях есть еще два рассказа об исцелениях – один из них у Марка, его с изменениями взяли Матфей и Лука, а другой – только у Иоанна. Обе истории предоставляют сходные возможности для небуквального прочтения. Марк рассказывает о том, как Иисус вернул зрение слепому по имени Вартимей (Мк 10:46–52): он по традиции воспринимается и как слепой нищий, и как «сын Тимеев». Обозначение довольно странное, так как «Вартимей» буквально означает «сын (бар = «сын») Тимея», и невольно задаешься вопросом, какой посыл для первых читателей скрыт за этими словами. Рассказ повторяется у Матфея (20:29–34) и Луки (18:35–43), разве что в тексте Матфея не называется имя и тем устраняется путаница, зато один слепой нищий, упомянутый у Марка, превращается в «двух слепых». Лука, приводя эту историю, тоже опускает имя, но, как и у Марка, у него только один слепой нищий. Во всех трех рассказах слепой называет Иисуса мессианским титулом «Сын Давидов» и всегда просит вернуть ему зрение. Однако это не более чем свидетельство разногласий между первыми учениками, которые рассматривали Иисуса в различных мессианских символах (как то: «Сын человеческий» и «Сын Давидов»), имевшими хождение в то время, когда были написаны Евангелия, и создавали память об Иисусе. Я подробнее рассмотрю эти мессианские титулы в следующем разделе книги.
