Однако этот грандиозный, но сопряженный с насилием божественный эксперимент по очищению человечества от грехов также не привел к успеху. Ной в итоге не оказался беспорочным праведником. Едва воды потопа отступили, как Ной, по-видимому, уступил естественной человеческой склонности к злу, напился допьяна молодого вина, и тогда один из детей застал его обнаженным и нетрезвым, нарушив при этом принятые нормы поведения (Быт 9:21–28). Зло, исказившее человеческую душу, проникло так глубоко, что даже потоп не смог его уничтожить. Оно стало неискоренимой частью человеческой натуры. Чтобы достичь искупления и изгладить грех мира, Богу потребовалось принять более длительную и всестороннюю программу искупления.
Утверждалось, что такое понимание божественного плана спасения привело сначала к призванию Авраама и появлению избранного народа, через который впоследствии будут благословлены все племена земли – то есть благодаря ему человечество сможет наконец достигнуть искупления (Быт 12:3). Идея искупления начинала доминировать в религиозном сознании. В еврейской истории предпринимались и другие шаги в неустанном поиске искупления. Одним из них было дарование Закона на горе Синай. Если бы этот Закон мог быть исполнен во всей полноте, спасение пришло бы на землю. Но, разумеется, ничего подобного не произошло. Следующим шагом стало появление внутри иудаизма пророческого движения. Пророки вовсе не были предсказателями будущего, как ошибочно полагают сейчас многие люди. Бог воздвигал их с тем, чтобы призвать еврейский народ (а через него и всех людей) вернуться к ненарушенным отношениям с Богом, изначально отраженным в заключенном с ним завете. Но и миссия пророков завершилась неудачей. Их обычной участью было изгнание или насильственная смерть. Отчуждение между Богом и людьми достигло такого масштаба, что даже святой Бог не мог его преодолеть. Представление об этой части «человеческого бытия» так глубоко вошло в сознание, что в конечном итоге еврейский народ поместил эту реальность в литургическую жизнь синагоги.
В литургии Йом-Киппура извечная человеческая тоска по цельности, завершенности и всепрощению нашла свое полное выражение. Раз в год наступал «Судный день»: совершались литургические действия, символически преодолевавшие отчуждение и вновь возвращавшие людей к первоначальной целостности и единению с Богом. Это давало возможность ощутить искупление по крайней мере в литургии, хотя бы на краткий миг. Йом-Киппур стал символом искупления, для которого, в конечном счете, и предназначалась человеческая жизнь, когда наступит Царство Божие. Так, с самого своего возникновения Йом-Киппур был помещен в еврейском календаре на десятый день месяца Тишри, сразу после празднования Рош ха-Шана, еврейского нового года (когда люди вместе молились о наступлении Царства) и незадолго до праздника Суккот (осеннего праздника урожая, который отмечал конец сельскохозяйственного года). Установление Йом-Киппура и связанных с ним обычаев описано в Книге Левит (глава 23). День требовалось полностью посвятить искуплению, что согласуется с признанием человеческой ситуации отчуждения и порока.
Подготовка к празднику начиналась с торжественного собрания. Из стад брали двух животных: им предстояло стать жертвенными символами, через которые вершился литургический акт примирения с Богом. Это могли быть овцы или козы, однако по традиции одно понималось как ягненок, а другое – как козел. Оба они должны быть молодыми, здоровыми и мужского пола, что отражало патриархальный менталитет и систему ценностей древнего мира. Оба также должны быть свободны от любых пятен, шрамов, царапин или переломов. Сначала их внимательно осматривал первосвященник, чтобы убедиться в их телесной безупречности – нельзя было предлагать Богу животное с пороком. Затем по жребию одно из животных выбирали в жертву, а другое становилось вместилищем греха.
Ягненок, выбранный для жертвы, считался идеальным созданием для примирения с Богом: он не только был совершенен телесно, но и рассматривался как воплощение нравственной красоты – раз ягнята не обладают тем же уровнем свободы, что и люди, они не могут сознательно творить зло и потому никогда не грешат. Греховность людей не позволяла им войти в присутствие Бога, но, возможно, через телесно и нравственно безупречного «Агнца Божьего» они могли бы, пусть символически, достигнуть желаемого единения в литургии. Люди готовились к этому священному моменту, ведя себя соответствующим образом. Они постились, корили себя как только могли, возносили жертвы всесожжения, весь день не работали и всеми силами являли раскаяние (Лев 23:26–32).
Как только подготовка завершалась, «Агнца Божьего» церемониально приносили в жертву. Его кровью кропили «Престол Милосердия» в святая святых – той части Храма, где, как считалось, пребывает сам Бог. Только в этот день первосвященник мог туда войти, и то лишь после тщательно соблюдаемых обрядов ритуального очищения. Иногда, чтобы донести значение жертвы до людей, кровью непорочного «Агнца Божьего» также опрыскивали собравшихся: после они могли утверждать, что были «омыты кровью Агнца». Покрытые кровью ягненка, они считали себя хоть на время очищенными от грехов и даже достойными войти в единение с Богом.
Когда первая часть литургии Йом-Киппура подходила к концу, собравшиеся для богослужения иудеи переходили к другому животному, которое подводили к первосвященнику. По традиции, обычно (но не обязательно) это был молодой козел, также телесно безупречный и считавшийся неспособным на сознательное зло, а потому безгрешный. Первосвященник брал козла за рога и начинал читать ритмичные покаянные молитвы, исповедуя от лица собравшихся все их грехи и пороки. Грехи людей символически снимались с людей и возлагались на голову и спину животного. Так безгрешный козел становился вместилищем грехов людей, а они сами вследствие этой передачи – чистыми и беспорочными. Затем, вновь обретя, как считалось, моральное совершенство, люди обрушивались на животное с проклятиями и требовали его смерти – ведь существо, несущее на себе столько зла, нельзя оставлять в живых. Однако литургия Йом-Киппура не призывала к жертвоприношению козла – его изгоняли в пустынную местность. Толпа расступалась, и обремененное грехами животное уводили подальше от собравшихся людей, оставляя их чистыми, в единении с Богом, по крайней мере на один символический день.
Это животное получило название «козла отпущения», то есть того, кто, взяв на себя грехи других, избавляет нас от заслуженного наказания. Так приносимый в жертву ягненок умирал «за грехи наши». Козел же отпущения брал на себя «грех мира». Обе фразы были первоначально связаны с Йом-Киппуром, однако в конечном итоге именно они стали теми самыми словами, в которых интерпретировалась смерть Иисуса на кресте. У большинства христиан, к сожалению, нет никакого понятия о происхождении этого литургического языка или о спасительной силе крови. Тем не менее ничто не сформировало христианское представление об Иисусе в большей степени, чем Йом-Киппур. По мере того как христианство все более и более шло в языческий мир, эти идеи оказались вырванными из литургического контекста и стали пониматься как некий юридический контракт – и открылась дверь для христианства как религии вины и страха, исповеди и прощения, воздаяния и наказания.
Покрытые кровью ягненка, они считали себя хоть на время очищенными от грехов
