К тому моменту, когда Второисаия взялся за перо, Вавилонское пленение уже подходило к концу, порождая надежды на скорое освобождение. Это было уже второе или третье поколение, выросшее в условиях плена. Иудея, их любимая родина, с ее столицей Иерусалимом и находившимся в нем Храмом, все еще продолжала жить, но только в воспоминаниях. Как только первое поколение изгнанников умерло, воспоминания превратились в мечты и фантазии, которыми последующие поколения дорожили как единственной связью с действительностью, которую они никогда не видели и, как они опасались, уже никогда не увидят. Мечты и фантазии, как правило, не ограничиваются ни знанием, ни опытом. Поэтому Иерусалим, существовавший только перед их мысленным взором, становился все более золотым, прекрасным, таинственным и желанным. Эти изгнанники мечтали сначала о его восстановлении и новой славе в неопределенном будущем, когда они смогут заново отстроить место, образ которого был столь неизгладимо запечатлен в их сердцах родителями, прародителями и даже далекими предками. В писаниях Второисаии нельзя не отметить как эти фантазии, так и стоящую за ним тоску, присущую завоеванному народу, живущему упованием на то, что однажды они смогут изменить свою участь и снова стать господствующей нацией на земле. Будучи слабыми, они очень хотели обладать властью; будучи бедными, они мечтали о богатстве и престиже. Второисаия говорил о «стыде и посрамлении», который, как верили евреи, когда-нибудь падет на их врагов, обрекая их на гибель (41:11–12). Он надеялся на обновление энергии еврейского народа, когда Бог сделает его «острым молотилом, новым, зубчатым; ты будешь молотить и растирать горы, и холмы сделаешь, как мякину» (41:15). В своих мечтах о возрождении этот автор все еще стремится к мщению: «Труды Египтян и торговля Ефиоплян… к тебе [т. е. к евреям] перейдут», а их враги «в цепях придут и повергнутся пред тобою» (45:14 и сл.). Его текст полон не самой благородной, но вместе с тем вполне человеческой надежды, что ныне живущее поколение народа когда-нибудь станет господствовать над своими угнетателями и врагами.
Появление во второй половине VI века до нашей эры новой мировой силы в лице Кира, царя Персидского, воспламенило эту надежду. Кир обладал военной мощью, способной противостоять Вавилону. Кроме того, он придерживался политики религиозной терпимости, позволяя плененным народам вернуться на земли предков. Еврейские упования обрели конкретную форму в 539 году до нашей эры, когда Вавилон был завоеван Киром. Пленники буквально пели от радости, празднуя близкое освобождение.
Возвращение изгнанников домой, на землю предков в Иудею, требовало времени и организации, и потому произошло не сразу. Долгожданный день, однако, наступил, когда первая разведывательная экспедиция готова была вернуться в Иерусалим. Человек, известный нам как Второисаия, также, безусловно, входил в эту группу. Путешествие в те дни было трудным и опасным. Изгнанники шли пешком, имея при себе лишь то имущество, которое они могли нести сами, по сути, совершенно безоружные. Вероятно, их слабость и бедность главным образом и уберегли их, поскольку они не представляли собой выгодную цель для бандитов и воров. Что придавало им мужество оставить насиженное место ради неизвестности, так это красочный образ, внедренный в их умы предками – мечты о красоте и чудесах их Богом обетованной родины, что, в сочетании с тоской по свободе, заставило их воспевать силу, дарованную им Всевышним. Слова Второисаии очень хорошо передают этот дух ожидания. Они лучше всего известны англоязычной публике в версии Библии короля Иакова, поскольку именно эти слова Георг Гендель впоследствии положил на музыку в своей великолепной рождественской оратории под названием Мессия:
Утешайте, утешайте народ Мой,
говорит Бог ваш;
говорите к сердцу Иерусалима
и возвещайте ему,
что исполнилось время борьбы его,
что за неправды его сделано удовлетворение,
ибо он от руки Господней
принял вдвое за все грехи свои.
(Ис 40:1–2)
Далее неизвестный пророк продолжал описывать возвращение на родину, мало чем отличавшееся от наступления Царства Божьего:
Всякий дол да наполнится,
и всякая гора и холм да понизятся,
кривизны выпрямятся
и неровные пути сделаются гладкими;
И явится слава Господня.
(Ис 40:4–5)
В Кире II Исаия видел посланного Богом избавителя. Он даже называл его «помазанником» или maschiach – отсюда еврейское слово «Мессия», эквивалентом которого служит наше «Христос» (Ис 45:1). Когда Второисаия писал: «Как прекрасны на горах ноги благовестника, возвещающего мир, благовествующего радость, проповедующего спасение, говорящего Сиону: “воцарился Бог твой!”» (Ис 52:7), он, вероятно, имел в виду Кира.
Его эмоции не знали границ. «Торжествуйте, пойте вместе, развалины Иерусалима, – писал он, – ибо утешил Господь народ Свой, искупил Иерусалим… и все концы земли увидят спасение Бога нашего» (Ис 52:9–10).
Вместе с тем мечты и надежды далеки от реальности, а неизвестному пророку еще предстояло с ней столкнуться. Возможно, его слова отражали преувеличенные ожидания, связанные с возвращением изгнанников на то место, о котором он знал только через память своего племени. Он думал об Иерусалиме как о сияющем золотом городе Бога на холме, городе, в котором сам Бог правит единолично (Ис 50:1). Однако наступил момент, когда разведывательная экспедиция прибыла туда, и действительность, представшая перед ними, оказалась такой, что все их надежды рухнули, а мечты развеялись, как это часто происходит, когда пробуждаешься ото сна. Подозреваю, что утомленные путешественники пожалели о том, что проделали такой долгий путь. «И это – земля Обетованная? То самое место, которое наши предки поклялись никогда не забывать?» Пожалуй, это было больше, чем они могли вынести. Иудея превратилась в пустошь, а Иерусалим – в груду щебня. На месте храма находилось покрытое сорняками и осколками камней поле. Ничто и нигде не говорило о былой красоте. Все грезы о будущем великолепии после холодной трезвой оценки угасли.
Второисаия начал понимать, что страна иудеев уже никогда не поднимется снова. Их будущее заключалось не во власти. Но как тогда евреи могли осуществить свое призвание как избранного народа – принести благословение Бога всем народам мира? Кто станет обращаться за чем бы то ни было к евреям, живущим в таком убогом месте в столь бедственном положении? Теперь они видели себя страдальцами земли, навеки обреченными на слабость и бессилие, остро чувствовавшими свою беззащитность и безнадежность собственного существования. Как только их мечты и надежды столкнулись с реальностью, реальность взяла верх. Второисаия погрузился в глубокую депрессию, заново оценивая свою страну, свое наследие, своего Бога и призвание евреев как избранного народа. К тому времени упования на возвращение Иудеи к былому великолепию в качестве инструмента Бога уже угасли, а вместе с ними, как казалось самому пророку, прервались и его собственные отношения с Богом. Он отчаялся найти какой-либо выход для своей родины, какую-либо миссию для народа Божьего на новом месте. Земля под названием Иудея и немногочисленный остаток избранного народа теперь настолько утратили всякую силу и значение, что не привлекали ничье внимание. Для Второисаии настала темная ночь души, и сколько времени он пребывал в таком состоянии, никому не известно.
