Одно последнее замечание. Часто отмечалось, что у Матфея, Марка и Луки все общественное служение Иисуса занимает не более года, тогда как Иоанн говорит, что оно длилось три года. Как мы теперь видим, этот год отражал не период общественного служения Иисуса, а продолжительность еврейского литургического года, к которому теперь прилагались истории из жизни Иисуса.
И опять мы у новой отправной точки. К тому времени, когда мы добрались до письменной фиксации Евангелий, образ Иисуса уже толковали через еврейскую Библию. К нему прилагались еврейские мессианские образы, а его жизнь должна была им соответствовать. Его историю рассказывали так, чтобы та следовала порядку литургического года, принятого в синагоге. Этот литургический год теперь признан тем стержнем, через который вспоминали о словах и делах Иисуса по крайней мере в трех первых Евангелиях
[58].
Мы уже исследовали вопрос о первоначальной интерпретации опыта Иисуса. Теперь наша задача в том, чтобы понять, чем был изначально вневременной опыт Бога, чем он стал в наши дни и как мы можем войти в него здесь и сейчас. Именно к этой действительности неустанно вела нас книга. Остается лишь дать ей объяснение, настолько ясное, насколько это вообще возможно. Ибо сама сущность христианской вести состоит в том, что в человеке Иисусе реальность, возможно, даже полнота того, что мы считаем Богом, явилась и была обретена. Можно ли отделить эту реальность от символов веры, доктрин и догм? Сохраняет ли Иисус, возникающий в результате данного анализа, связь с самыми возвышенными притязаниями, которые исторически прилагались к нему? Полагаю, да, и потому приступаю к последней части книги с большими надеждами и живой верой в сердце.
Часть третья
Иисус для неверующих
19 Вступительная глава: он жил на самом деле
«Господин, мы хотим видеть Иисуса» (Ин 12:21). Да, мимо такой исторической фигуры не пройти.
Мы уже попытались отделить человека по имени Иисус от мифологии и выявили масштабы толкований, приложенных к нему учениками-евреями в устный период христианской истории. Теперь я хочу еще раз обратиться к делу Иисуса для неверующих; вновь явить Иисуса, которому тесно в рамках языка и традиций религиозной системы, исторически утверждавшей, будто только она владеет истиной о нем.
Начну с небольшого, но очень важного пункта, который позволит мне охватить все остальные: Иисус жил в нашем мире, в историческом времени. Он – не миф. Он – историческая фигура. И от него исходила столь исключительная сила, что она и в наши дни требует адекватных объяснений. Он жил в Назарете Галилейском, его земной путь начался за несколько лет до того, что мы теперь называем нашей эрой, и завершился в первой трети I века нашей эры.
Я начинаю с этих утверждений потому, что как только начинаешь убирать окружающие Иисуса слои толкований (как это было в начале данной книги), всегда найдутся те, кто, преследуя собственную цель, заявляет, будто и сам Иисус был легендарным персонажем
[59]. Я нахожу их аргументы неубедительными по целому ряду причин.
Во-первых, никто, желая создать мифический образ, никогда не приписал бы ему происхождение из Назарета. И все же он был известен как Иисус из Назарета, а поскольку это селение находилось в Галилее, его еще называли Галилеянином. Ни то, ни другое определение не придавало ему достоинства, присущего героям мифа. Назарет был маленьким грязным поселком, там и смотреть-то было не на что. Даже вся Галилея взирала на него свысока. Намеки на презрение к Назарету есть и в самих Евангелиях. «Из Назарета может ли быть что доброе?» – спрашивает Нафанаил у Филиппа, услышав, что «Того, о Ком написал Моисей в Законе и Пророки, мы нашли: Иисуса, сына Иосифа, из Назарета» (Ин 1:45). И все же, несмотря на такое отношение к Назарету, Евангелия не пытаются скрыть скромное происхождение Иисуса. И Марк, и Матфей в четырех случаях упоминают о Назарете. У Луки восемь ссылок на Назарет в Евангелии и еще семь – в Книге Деяний. Иоанн добавляет в свою историю пять ссылок на Назарет, причем три – в рассказ о Распятии, из чего ясно следует, что назаретское происхождение Иисуса никто не оспаривал. Он определенно родился там.
Уже сам факт появления традиции Рождества в Вифлееме – еще одно свидетельство затруднений, которые вызывали у первых христиан назаретские корни Иисуса. Будь Иисус персонажем мифа, зачем создателям делать его столь неудобным для себя? Согласитесь, столь малозначительную деталь легко было изменить – но лишь в том случае, если ее можно было изменить. Однако этого не произошло, поскольку она стала неизгладимой частью памяти об Иисусе. Иисус был галилеянином, родом из Назарета. Оба факта уже в силу своей парадоксальности несут в себе отголоски истории.
Вторая причина, по которой я утверждаю историческое существование Иисуса из Назарета, в том, что он явно начал свой жизненный путь как ученик Иоанна Крестителя. Более того, Иоанн крестил его «для отпущения грехов» (Мк 1:4). Отрицательное отношение к этой идее было настолько сильно, что к моменту написания четвертого Евангелия уже сложилось мнение, что Иоанн Креститель на самом деле не крестил Иисуса (Ин 1:19–34). Опять же, мои доводы основаны на непрестанных попытках первых христиан доказать превосходство Иисуса над Иоанном – несомненно, в ответ на исторически правдоподобную точку зрения, что Иисус начал свое общественное служение как ученик Иоанна Крестителя. Именно поэтому в Иоанне толковники видели предтечу Мессии и нового Илию. Даже его смерть описывали как исполнение клятвы Иезавели (3 Цар 19:1–2)
[60]. По той же причине Иоанн Креститель то и дело говорит о себе в самоуничижительных выражениях, о которых мы уже упоминали. Повторю их здесь для большей выразительности: «Идет Сильнейший меня за мною, у Которого я недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его
[61]. Я крестил вас водою, а Он будет крестить вас Духом Святым» (Мк 1:7–8). Марк продолжает, указывая, что лишь когда Иоанн был арестован, Иисус пошел в Галилею, «проповедуя Евангелие Божие и говоря: исполнились сроки, и близко Царство Божие» (1:14). Матфей заставил Иоанна Крестителя воспротивиться крещению Иисуса и сказать, что Иисусу следовало бы крестить его, Иоанна, а не наоборот (Мф 3:14). Лука занимает самую крайнюю позицию, говоря, что Иоанн признал превосходство Иисуса, еще когда они оба были во чреве матерей (Лк 1:41). Иоанн довершает апологетическую тенденцию, вкладывая в уста Иоанна Предтечи слова: «Для того пришел я крестить водою, чтобы Он явлен был Израилю» (Ин 1:31).
