22 Иисус: крушение межплеменных границ
В той мере, в которой теистические религиозные системы выражают менталитет своего племени – а это относится к ним всем, – ни одна религия, в конечном счете, не служит на благо человечеству.
Когда еще ребенком я рос в Северной Каролине – штате между Виргинией на севере и Южной Каролиной на Юге, – то охотно поддерживал репутацию моего штата (и, следовательно, свою) как «холма надежды меж долин отчаянья» или «долины скромности среди тщеславных гор». Мне тогда и в голову не приходило, что эгоистическая гордость за родной штат была не чем иным, как очередным проявлением чисто человеческой формы самосохранения – групповой обособленности, или трайбализма. Люди по определению принадлежат к роду или племени. На заре самосознания трайбализм стал путем к выживанию. Мы приняли этот выбор и стали определять свою человечность в его рамках. Теистический Бог стал Богом племени.
Племенная ограниченность присутствует в человеческой жизни почти на каждом ее уровне, от международного до локального. Сегодня Соединенные Штаты – страна многонациональная, в ней много народов и культур. Тем не менее 11 сентября 2001 года, когда на страну напали террористы из другой страны и из другой культуры, все американцы сплотились в единый кулак и откликнулись как одно племя. Флаги реяли над домами и конторами даже там, где их в жизни не было. Они трепетали на машинах и велосипедах в тех же кампусах, где еще поколение тому назад, в дни войны во Вьетнаме, их открыто сжигали, а антиамериканизм был скорее правилом, чем исключением. «Боже, благослови Америку!» – пели на всех публичных мероприятиях, и не знаю, то ли молитва это была, то ли приказ. Нация в едином порыве была готова карать и убивать тех, кто посмел ее тронуть.
На международных спортивных соревнованиях, да на том же чемпионате мира по футболу, племенная ментальность стран-участниц видна во всей красе: лица и тела расцвечены под национальные флаги, страсти кипят. В Латинской Америке после поражения в матче порой даже полыхали войны! Трайбализм очевиден на уровне государств, но он есть и ниже. Преданность штату, соперничество регионов – все это воспламеняет межплеменные страсти. Да посмотрите бейсбол, «Янкиз» против «Сокс», и увидите, как далеко может зайти этот пыл! Студенческие состязания, куда более локальные, распаляют те же чувства – и те не только властвуют на стадионах, но и побуждают выпускников к благотворительности на высшем уровне: очень немногие из них способны избежать племенных «привязок» молодости. Вековые схватки университетов: Кембридж против Оксфорда, Гарвард против Йеля, Виргинский университет против Виргинского политеха, Северо-Каролинский против Дьюка, Техасский Остинский против Техасского A&M (и это лишь самые известные в мире) переполнены «племенной» риторикой. Один студент Виргинского университета, объясняя, почему на футбольном стадионе «политеховцев» искусственный газон, бросил: «Королева бала всю траву сожрала!»
Трайбализм заметен и в том, как мы представляем противников. Майка новозеландца: «Две любимые команды у меня: все, кто против австралийцев, и моя». Когда чувство племенной исключительности усиливается во время войны, пропаганда всегда склонна лишать врагов человеческого облика, стремясь вызвать к ним ненависть или заставить убивать их без угрызений совести. На войне убивают не людей – не детей, не мужей, не отцов. Убивают «гуннов», «гансов», «япошек», «узкоглазых», «вьетконговцев», мятежников, фанатиков, террористов… Нанкинскую резню в дни Второй мировой, массовое убийство в Сонгми во Вьетнаме, пытки в тюрьме Абу-Грейб в дни второй войны в Ираке не понять, не принимая во внимание племенной характер человечества. Трайбалистская ментальность до сих пор глубоко укоренена в каждом из нас. Жители Запада, по-прежнему подверженные предрассудкам, представляют все так, будто межплеменная война в Африке – нечто далекое от современности и цивилизации. И они забывают, что Западная Европа всегда была поделена между разными народами. В Англии властвовали англосаксонские племена; Франция была землей франков; Германию населяла коалиция германских племен, в особенности прусских; Венгрия – королевство гуннов… И едва ли не любой конфликт в мире проистекает из племенной истории. Во всех нас есть этот главный, доминирующий внутренний страх перед теми народами, что отличаются от нашего. Мы держимся с ними настороже, отвергаем их, атакуем, убиваем. Эта племенная традиция рождена менталитетом выживания, пустившим глубокие корни, и ее питает нечто, лежащее в самом сердце нашего небезопасного бытия. Мы все еще «люди племени», и в гораздо большей степени, чем мы готовы признать, все религии мира, включая христианство, возникли из трайбалистской ментальности и поддерживают ее. Все они – глубинные проявления племенного менталитета, который выражается в поклонении теистическому защитнику народа.
Действительность, однако, заключается в том, что чем больше мы скатываемся в трайбализм, тем более наша жизнь наполняется ненавистью и, как прямое следствие, тем менее человечными становимся мы сами. Во времена межплеменных конфликтов естественные инстинкты выживания берут верх и обрушиваются на наших врагов. Когда есть общий враг, наша ненависть неизменно направлена вовне. Создаются политические коалиции, усиливающие племенные страхи и указывающие на ненавистных противников. Гитлер пришел к власти, вновь пробудив скрытую враждебность немцев к евреям и сделав ее официальной политикой нацизма. В Америке политики нередко одерживали победы, играя на расовых или сексуальных страхах, объединяющих людей против видимого общего врага. Поражение врага – наше выживание. Победа врага – наша гибель. Племенные барьеры всегда поднимают ненависть, предубеждения и инстинкты самосохранения на новый уровень. Этот племенной менталитет, возможно, сыграл свою роль в нашей борьбе за жизнь в ходе эволюции, но если его не побороть, нам никогда не выйти на более высокий уровень гуманности.
Настоящим человеком не стать, если ты объят ненавистью ко всем, кто грозит твоему выживанию. В последние годы появление террористов-смертников сделало этот менталитет до ужаса очевидным. Полнота человечности всегда оказывается жертвой племенной потребности выжить и трайбалистского мышления, с незапамятных времен ставшего частью человеческой натуры. Но если цель Иисуса состояла и состоит в том, чтобы принести нам жизнь в избытке, нам следует понять: этой цели никогда не достичь, пока мы не отбросим наш племенной менталитет и племенные страхи. Видеть в Иисусе воплощение теистического божества, изначально бывшее Богом отдельного племени, – так проблему не решить. В каждой религиозной системе каждого народа, а также в их представлении о Боге своего племени слишком много того, что распаляет межплеменную вражду.
Ненависть между народами принижает человеческий облик своих жертв. В этом ее цель. Но она принижает и человечность тех, от кого исходит. Последнее осознают нечасто. В той мере, в которой теистические религиозные системы выражают менталитет своего племени, – а это относится к ним всем, – ни одна религия, в конечном счете, не служит на благо человечеству. Это верно и для Иисуса, облеченного властью теистической религии, и для любого другого.
Пропаганда всегда склонна лишать врагов человеческого облика
