И снова нам придется соскоблить образ Иисуса как посланного с небес спасителя и взглянуть на отголоски его поступков, так живо свидетельствующих о его подлинной человеческой личности. Он вовлек самаритянку у колодца в разговор о богословии, природе Бога, литургии и надлежащем способе поклонения Богу. Так он явил уважение, вернул ей чувство собственного достоинства и позвал ее к новому осознанию того, что такое быть человеком.
Тот, кто смотрит на другого как на ущербное существо, сам делается ущербным
Другие евангельские рассказы подтверждают этот революционный и вместе с тем в высшей степени человечный портрет. Евангелие от Луки, например, приводит историю о том, как Иисус посетил дом двух сестер, Марфы и Марии (10:38–42). Евангелие от Иоанна уточняет, что эти сестры жили в селении Вифания под Иерусалимом (12:1). В присутствии Иисуса как почетного гостя Марфа – судя по всему, старшая из сестер – взяла на себя типичную роль, отведенную женщине обществом, и принялась суетиться на кухне, готовя еду. Мария, с другой стороны, вышла за пределы того, что от нее ожидалось как от женщины, и приняла на себя роль ученицы, возможно, даже слушательницы раввинской школы, сев у ног одаренного учителя и осмелившись предположить, будто способна перенять его знания. Марфа, ощутив недовольство, которое, похоже, всегда присутствует в людях несвободных, вошла в комнату и потребовала от Иисуса велением своим вернуть Марию к «женским» делам, на кухню. По словам Луки, Иисус отклонил ее просьбу, сначала утешив Марфу (пойманную в ловушку связанных с ее ролью ожиданий), а потом поддержал выбор Марии: она «благую долю избрала, которая не отнимется у нее». Это поразительная история о том, как предписанные образцы поведения рушатся под влиянием призыва заново переосмыслить, что значит быть и женщиной, и человеком.
Евангелия говорят нам еще об одном случае, когда Иисус проигнорировал религиозные и социальные устои во имя цельности и человеколюбия: у него были ученицы. Марк, Матфей и Лука все фиксируют эту истину. Такое «несексистское» понимание Иисуса вызывало немалые трудности для возглавляемой мужчинами христианской Церкви, исторически имевшей мало понятия о том, в чем состояла блистательная свобода детей Божиих. Лидеры Церкви во всей истории Запада властью своей возвышались, угнетая женскую половину рода человеческого. Но наличие у Иисуса учениц глубоко запечатлелось в библейской истории. Ученицы не особо заметны, пока Евангелия не подходят к последним событиям в жизни Иисуса – его смерти и воскресению. Тогда женщины вдруг становятся не только видимой, но и жизненно важной частью повествования, возможно, потому, что, как говорит Марк, во время ареста Иисуса, все ученики, «оставив Его, бежали» (14:50). Только в сцене Распятия Марк сообщает читателям, что женщины следовали за Иисусом с самого начала его общественного служения, придя вместе с ним из Галилеи в Иерусалим. Затем Марк называет имена этих женщин: «Мария Магдалина, и Мария, мать Иакова Меньшего и Иосита, и Саломия» (15:40).
Матфей добавляет свое свидетельство о присутствии женщин: «И много женщин смотрело издали [на распятие]. Они последовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему». Он также перечисляет их: «Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосифа, и мать [неназванная] сыновей Зеведеевых» (27:55, 56). Лука описывает скорбящих при кресте так: «Стояли же поодаль все знавшие Его, и женщины, последовавшие за Ним из Галилеи, видели это» (23:49). Один только Лука упомянул этих женщин раньше, когда говорил о галилейском этапе служения Иисуса. По его словам, то были состоятельные женщины, «служившие им [в некоторых вариантах “ему”] своим имением» (Лк 8:3). Лука приводит их имена: Мария, называемая Магдалиной (пожалуйста, обратите внимание, не из Магдалы!), Иоанна, Сусанна и многие другие.
Те же самые женщины, которые помогали Иисусу в его служении и заботились о его теле после смерти, играют главные роли в драме Воскресения у всех четырех евангелистов. Кроме того, в каждом пасхальном рассказе Магдалина или упоминается первой, что указывает на ее более высокий статус (Мк 16:1; Мф 28:1 и Лк 24:10), или оказывается единственной из скорбящих и первой свидетельницей Воскресения (Ин 20:1). Нет сомнения, что Магдалина стояла во главе учениц, подобно тому, как Петр возглавлял учеников. Становится очевидным: традиционный образ Иисуса, странствующего по Галилее в сопровождении двенадцати апостолов, с библейской точки зрения просто неверен. В течение всего служения у него были и ученики, и ученицы, известные нам по именам. Картина поразительная для I века, однако она вполне согласуется с пониманием Иисуса как совершенного человека, сломавшего все барьеры и границы на пути к полноте человеческого бытия.
Люди многие века задумывались над тем, какими были подлинные отношения между Иисусом и Магдалиной. Была ли она его спутницей? Женой? Возлюбленной? У нас не хватает данных, чтобы с уверенностью принять любую из этих теорий. Однако, по моему убеждению, есть веские доводы в пользу того, что Иисус и Магдалина были мужем и женой. Я уже постарался изложить эти доводы в предыдущей книге
[78] и не стану повторять их здесь. Для моих целей сейчас важно другое – показать, что Иисус действовал, исходя из полноты человеческой свободы, раскрывая перед нами жизнь, не связанную человеческими потребностями в выживании и не разделяющую ни одно из предубеждений, превозносящих одних за счет умаления других. Вот где следует искать божественное, а не в том Боге, который в лице Иисуса сходит с небес на человеческую арену как пришелец свыше. Сила Иисуса – сила человеческой цельности, которая открывает людям дорогу, зовет их выйти из-за оборонительных рубежей, всегда скрывающих за собой чувство неполноценности, к полноте человечности, и дает им на это силы. Присутствие Бога в Иисусе из Назарета не познать сквозь разные теории Боговоплощения, ибо все они – не более чем попытки на человеческом языке объяснить действительность, для которой у нас нет слов. Встреча с божественным происходит, когда человечность становится столь глубокой и цельной, что мы видим перед собой беззащитного и бессильного, способного к полной самоотдаче. В этот-то момент человек по имени Иисус открывает нам глаза на все, что значит слово «Бог», и позволяет увидеть, что такое Бог.
Этот Иисус не может и далее оставаться в плену более позднего церковного образа надмирного теистического божества, пришедшего, чтобы спасти падшее человечество. В божественном спасении нет никакого спасения. Скорее, спасение означает призыв к цельности, радость единения с Богом и с самим собой. Спасение свыше может повлечь за собой благодарность, но не цельность. По этой же причине взгляд на Иисуса как на воплощение небесного надмирного божества не может быть последним словом в оценке значения опыта Иисуса. Я верю, что мы обретаем спасение в совершенном человеке Иисусе, который показывает нам, какой может быть человеческая жизнь, свободная от племенных границ, предубеждений, сексизма и страха. Такая жизнь неизбежно зовет других войти в это обетование, а через него они смогут испытать реальность Бога.
Тот портрет Иисуса, который я стремлюсь описать, проще всего увидеть на страницах Библии в четвертом Евангелии. Однако этот божественный Иисус будет скрыт от наших глаз, если мы будем читать текст Иоанна как очередное подтверждение традиционного мифа об Иисусе – о сошедшем на землю божестве, принявшем человеческий облик. Именно так люди склонны толковать образ, начертанный Иоанном, – буквально, а не на основе опыта. Но мы не постигаем человеческое через божественное – скорее, наоборот, через человеческое мы постигаем божественное.
