Прижимаю к груди ладонь, отмечая, как там горячо и тесно становится.
— Ясно.
— Расскажи… Как ты жила в Японии?
— Очень просто. Мама, хм, положила на мой счет огромные деньги, но я не хотела светиться. Поэтому мы жили в скромной квартирке. Когда я говорю «скромной», это значит, гораздо скромнее этой, — поясняю, пока ставлю на стол чашки. — Ходили на рынок за продуктами. Передвигались по городу в автобусе. Было… необычно и интересно.
Когда я заканчиваю свой короткий рассказ, между нами повисает пауза. Чувствую его взгляд на себе будто физически и снова начинаю смущаться.
— А ты? Как жил? — пытаюсь заполнить тишину.
— Так же, как и всегда.
— Макар говорит, что ты один сейчас живешь.
— Один.
— Почему? Это ведь небезопасно.
— Мне все равно.
А вот это меня пугает. Я же теперь спать спокойно не смогу, буду переживать. Хотя я и без того, с тех пор как мы встретились, покой потеряла.
— А если мы с Богданом переедем к тебе?
Саульский резко вскидывает взгляд.
— Тогда охрана вернется, — твердым тоном сообщает он. — Сейчас в принципе тихо. Порядок навели. Но лучше не рисковать.
— Понятно.
— Ты просто так спросила?
По глазам вижу, он ждет того самого знака. Но я еще не готова.
— Рома… — скрывая безумное желание прикоснуться к его горячей груди и крепким рукам, тепло и силу которых я, кажется, чувствую сейчас физически, отвожу взгляд в сторону. — Вообще-то я хотела тебя попросить…
— О чем?
— Не знаю, как Тоне на глаза показаться. Макар раздобыл адрес. Но боюсь, что у нее сердце не выдержит. Не хочу ехать одна. Может, у тебя бы получилось поехать со мной. Выбери день, в который тебе удобно…
— Конечно. На выходных я полностью свободен. Можем съездить.
— Супер, — выдыхаю и улыбаюсь. — Если Момо к тому времени не поправится, попрошу кого-то из девчонок присмотреть за Богданчиком.
Глава 53
Я, кажется, по-прежнему боюсь.
Боюсь, что все забудется и не повторится.
© А. Спиридонова «Я знаю, мы расстанемся»
Юля
Договариваемся с Саульским, что он первым наведается к Антонине и морально подготовит ее к встрече. Все-таки новость действительно тяжелая. Не каждый день узнаешь, что человек, которого ты похоронил, воскрес из мертвых. Да, это не фильм ужасов, это моя жизнь. А у няни возраст, и сердце слабое.
Рома звонит в субботу ближе к обеду.
— Все сделал. Антонина в курсе. Хочет немедленно с тобой увидеться.
— Прям сию секунду я не могу, — начинаю волноваться. — Бодя спит. Нужно дождаться, пока проснется, чтобы покормить. Да и Рита за это время как раз успеет добраться.
— Хорошо, — сипловато протягивает Саульский. — Во сколько за тобой заехать?
— Давай через полтора часа.
— Договорились.
Сборы проходят в спешке и суете. К назначенному времени я приближаюсь к крайней степени нервного возбуждения. И это, конечно же, не только из-за желания увидеть Тоню. Впервые мы с Саульским окажемся наедине. В замкнутом пространстве автомобильного салона. Богдан или Момо, как правило, смягчают между нами напряжение. И то потрескивает, будь здоров! Не могу не беспокоиться, как пройдет примерно получасовая поездка до дома Тони.
Роме приходится меня немного подождать. Прошу его не подниматься, утверждая, что буду через пять минут. Правда, спускаюсь только через двадцать пять.
— Прости, — шепчу вместо приветствия. — Богдан как чувствовал, что ухожу, долго висел… В смысле, долго ел.
— Все нормально, — говорит он, помогая мне забраться в салон здоровенного Мерса.
Платье во время подъема нещадно задирается, обнажая бедра гораздо выше, чем мне бы хотелось. Зато Саульского явно впечатляет.
Под его откровенно плотоядным взглядом у меня в груди и животе тягуче-медленно растекается горячий, как лава, трепет. Я нервно одергиваю ткань юбки и судорожно сжимаю ноги.
— Кхм… Где ремень?
— Там же, где обычно, Юля.
Я не буду вслушиваться в приглушенные нотки его охрипшего голоса…
Черт возьми!
Мурашки безумными толпами несутся по моим обнаженным плечам. И он это видит.
— Да… — мы одновременно тянемся к ремню.
Едва наши пальцы соприкасаются, я резко отпускаю ленту. Рома удерживает. И, не разрывая зрительный контакт, скользнув ладонью по моим бедрам, вставляет защелку в замок.
— Нормально?
— Да… Супер!
Господи, Боже мой!
Хорошо, что я хоть «р» всегда выговариваю!
Наконец Саульский закрывает дверь и, обойдя внедорожник, занимает водительское кресло. Заводить мотор не спешит.
— Прекрасно выглядишь, — говорит с той самой хрипотцой.
Мы едем к Тоне! Мы едем к Тоне! Мы едем к Тоне!
— Спасибо. Ты тоже.
— Можем ехать?
— Да, конечно!
— Хорошо, — выдыхает и заводит машину.
Первые минуты едем в тишине. Ловлю себя на том, что из-за своего волнения боюсь смотреть на Саульского. Решаю разбавить напряжение, озвучивая вопрос, который, так или иначе, не дает мне покоя:
— Рома… Что ты сделал с Еленой?
— Тебе не нужно этого знать, — абсолютно спокойно отвечает он.
Может, и так… Но я не могу оставаться в неведении.
— Она жива?
Он с силой вжимает челюсти, но отвечает:
— Жива.
— Это… правильно.
— Правильно? — губы Саульского растягивает жесткая усмешка. Смотрит на меня, задерживая взгляд настолько, что я успеваю заволноваться, ведь в этот момент он не следит за дорогой. Однако едва я распахиваю губы, чтобы как-то вернуть его внимание к движению, он сам отворачивается. — Я не ездил к ней. В противном случае на твои вопросы ответить бы не смог. Только поэтому. Семена отправил. Он все решил.
— Как? — выпаливаю, не скрывая переживаний.
Хоть Голубева и не заслуживает сострадания. Все-таки она мать, у нее маленький сын. Да и могу ли я винить ее за то, что она пыталась вернуть любимого человека? Нет, поначалу я злилась. И очень сильно. Но по факту поняла, что смерти ее не хочу.
— Она уехала из города. Больше ты ее никогда не увидишь.
Протяжно вздыхаю.
— Это хорошо. Спасибо. Мне так легче. Ну, зная, что ее здесь больше нет, мне легче.
