– Ты что тут забыла? – Джихун изумленно вылупился на подругу.
– Твоя хальмони сказала, что ты спишь как убитый. Она не хотела тебя будить, вот и позвала нас с мамой. Там настоящий сумасшедший дом.
Сомин не обвиняла его, но Джихун все равно виновато ссутулился.
Парень с самого детства помогал в ресторане. Иногда он часами обрезал ростки сои или защипывал тесто клецок. А не так давно его повысили до официанта и курьера.
– Я собирался тебе позвонить. – Джихун стучал по столу ложкой, обдумывая, что сказать дальше.
Сомин всегда с готовностью выслушивала друга, когда ему хотелось выговориться, а после сегодняшней ночи ему это было необходимо. В конце концов, они росли бок о бок, и Сомин знала все бабушкины сказки.
Но в голове крутилась угроза той девушки: «И не говори никому о том, что ты сегодня видел».
Поэтому парень просто спросил:
– Ты когда-нибудь верила в токкэби?
Сомин на секунду задумалась. Она всегда серьезно отвечала на вопросы друзей.
– Конечно. Когда совсем маленькой была. А еще, я слышала, есть такое приложение, которое голосом токкэби говорит детям: «Кушай овощи».
– Я не про тех токкэби, которыми нас пугали родители, а про настоящих.
Сомин засмеялась – ее смех резанул по и без того напряженным нервам, – но замолчала, увидев серьезный взгляд друга.
– Джихун-а, ты же знаешь, что токкэби не существует.
– Конечно, знаю, – решительно уверил ее парень. Или, может быть, он убеждал себя?
– И ты знаешь, что я всегда готова выслушать, если у тебя неприятности. – Сомин склонила голову набок. – Или галлюцинации.
– Эй! – Джихун бросил в подругу ложкой, но девушка перехватила ее в воздухе. В отличие от парня Сомин всегда была ловкой.
Джихун повалился на стойку, изображая поражение. Какой смысл вообще в этом разбираться? Все равно он никогда ту девушку больше не встретит.
– Мне нужен кофеин.
– Что ж, тогда тебе повезло. – Сомин достала из кармана фартука пачку растворимого кофе и надорвала ее. Джихун тут же подскочил.
– А можно мне его как-нибудь внутривенно влить? – спросил Джихун.
Сомин тем временем помешивала напиток, вместо ложки используя опустошенный пакетик. Джихун благодарно забрал у нее кружку. Кофе обжигал язык, но ему было плевать.
– Ты богиня, – он довольно выдохнул. – Когда-нибудь тебе будут строить храмы. Святыни с твоим портретом.
Сомин усмехнулась.
– Когда почувствуешь себя человеком, выходи помогать.
Когда Джихун вошел на кухню, мама Сомин, Мун Сухюн
[38], спорила с хальмони по поводу специй:
– Госпожа Нам, если добавить слишком много рыбного соуса, вкус будет чересчур сильным. – Она размахивала деревянной поварешкой, и, прежде чем та приземлилась на гору горшочков, Сомин выхватила ее из рук матери.
– Ты уже получала от меня этой поварешкой. Могу добавить, – пригрозила хальмони.
– Госпожа Нам, всем всегда нравилась ваша стряпня. Но давайте признаем: вы стареете, а когда люди стареют, первыми у них ухудшаются зрение и вкус.
Хальмони цокнула языком:
– Не понимаю, почему я до сих пор тебя сюда пускаю.
– Потому что вы меня любите. – Мама Сомин улыбнулась.
– Я просто привыкла к тебе, – пробурчала хальмони. – Вы здесь с моей Ёри еще в детстве вместе бегали.
Сердце Джихуна ухнуло куда-то вниз. Ему не нравилось вспоминать, что их с Сомин матери выросли вместе. Вместе играли, ходили в одну школу, одновременно забеременели. Только мать Сомин осталась, а его – ушла.
– А мне нравится, как вы готовите. – Сомин обняла хальмони. – Может быть, я выйду замуж за Джихуна – и тогда каждый день смогу есть вашу стряпню.
Джихун наконец подал голос:
– А кто тебе сказал, что я возьму тебя в жены, Ли Сомин? Ты же знаешь: я терпеть не могу, когда люди за меня решают, что мне делать.
– Джихун-а! – воскликнули все трое: кто-то нежно, а кто-то – нахмурившись.
– О, Хуни проснулся! – В глазах у мамы Сомин горел дьявольский огонек. Она ущипнула его за щеку. Ей единственной это позволялось, и она об этом прекрасно знала. – Как вам повезло, госпожа Нам. Зачем нужны стремянки, когда есть такой высокий внук? Что угодно с верхних полок достанет.
Парень сдержал смешок.
– Не дразни его, – сказала хальмони.
Мама Сомин отпустила Джихуна, но свобода длилась недолго. Хальмони повернула к себе лицо внука и внимательно осмотрела. Зоркие глаза тут же приметили синяк на виске.
– Что случилось?
– Ничего, – выпалил парень. Он не хотел даже думать, как далеко заведет хальмони ее суеверность, узнай она о прошлой ночи.
Хальмони так пристально на него смотрела, что он готов был поклясться, что слышит ее мысли: она решала, оставить тему или все же надавить. Наконец она отпустила внука.
– Мне прошлой ночью снилась свинья.
Джихун посмотрел на Сомин, надеясь, что та ему что-нибудь разъяснит, но девушка только пожала плечами.
– Свиньи приносят удачу. Так что старайтесь и учитесь. – Хальмони наставила лопатку на Сомин и Джихуна.
– Да, хальмони. – Парень с девушкой синхронно поклонились.
– И ешьте ет
[39]. Она закрепит знания.
– Да, хальмони.
– Вот, отнесите на третий столик. – Хальмони выдала внуку поднос с дымящимся тушеным мясом в керамических горшочках.
– А потом возвращайтесь. Надо будет отнести еще одно блюдо на шестой столик. Только соображу, что делать со специями, – сказала мама Сомин и вернулась к прерванному спору с хальмони.
Сомин улыбнулась Джихуну и, закатив глаза, забрала у него поднос.
Джихун последовал за подругой, впервые благодарный судьбе за то, что его жизнь была сплошным бардаком. К концу обеда он уже почти забыл о девушках-лисицах и гоблинах.
Когда первой лисице исполнилась тысяча лет, воинство Силла, объединившись с китайской династией Тан, взяло верх над тем, что осталось от Когуре, основанного принцем Чумоном. В Корее наступил рассвет буддизма.
Число девять (ку
[40], 九) символизировало дракона, а соответственно, и императора. Это был символ долголетия, символ бессмертия.
