– Кто это сделал? Я вызвал полицию! Кто мне за это заплатит?
Замершие прохожие зашептались. Миён кожей чувствовала жар от их взглядов. Как будто кто-то зажег сигареты Джэгиля и прижал их к ней.
Мир вокруг рушился, точь-в-точь как разбитое стекло.
Рот наполнила желчь. От страха девушку затошнило.
– Беги! Убирайся отсюда! – услышала она голос Джихуна.
– Что? – Миён не понимала, что он имеет в виду. Сейчас же приедет полиция. Сейчас ее арестуют. Ее раскроют. Матери придется разгребать этот бардак – снова. Убьет ли Йена Джихуна, когда обо всем узнает? Во всем Миён виновата, это ее вина.
Джэгиль и Сехо, с криком унеслись прочь, а хозяин магазина побежал за ними.
– Беги, пока полиция не приехала.
Джихун толкнул девушку в спину, и она, спотыкаясь, по инерции прошла несколько шагов. Сначала быстрым шагом, потом бросилась бежать и, наконец, рванула изо всех сил.
14
Джихун сидел на твердом стуле напротив бледно-бежевой стены. Вокруг замысловатым пазлом стояли столы, за которыми сидели полицейские.
Он был в полицейском участке только один раз – вместе с мамой. Она тогда пришла поругаться с полицейским, который арестовал отца. Плохое воспоминание только портило и без того плохое настроение. Да и допрашивающий Джихуна полицейский не особо облегчал ситуацию.
– Давай еще раз. Чем ты разбил стекло?
На этот вопрос Джихун ответил уже раз десять.
– Камнем. – Чем короче ответы, тем сложнее поймать на лжи.
– Зачем?
Хороший вопрос, подумал Джихун. Зачем он решил прикрыть Миён? Не потому, что хотел ее защитить. Он прекрасно понимал, что ей защита не нужна. Скорее всего, причина в том, что она думала, будто он ничего не сделает. Джихун хотел доказать Миён, что она не права. Что он беспокоится за нее.
Стоп. Он беспокоится за Миён?
Не успел он осмыслить этот вопрос, как полицейский снова заговорил:
– А убежавшие ребята. Они причастны?
– Нет.
– Слушай, парень, у меня нет времени на твои игры. Ты совершил настоящее преступление.
– Знаю. – Джихун не хотел, чтобы в нем видели несерьезного разгильдяя, но с короткими ответами не очень-то получалось.
– Еще чуть-чуть – и я потеряю терпение, – мужчина оперся на стол; у него изо рта вылетела капелька слюны и приземлилась Джихуну на щеку.
– Полицейский Но, может, пока отдохнете? – спокойно произнес детектив, стоявший позади. У него был цепкий взгляд, и казалось, что он повидал все. Его глаза пугали Джихуна куда больше гнева полицейского. – Я с ним закончу.
На столе у детектива творился полнейший беспорядок. Дела вкривь и вкось громоздились возле коробки с кучей каких-то безделушек. Джихун разглядел кружку с логотипом «Lotte Giants»
[74], маленькую деревянную рамку с бледной фотографией ребенка и большой деревянный крест с выгравированной цитатой из Библии: «Потому что очи Господа обращены к праведным и уши Его к молитве их (1-е Петра 3:12)».
Детектив Хэ прочитал дело, которое забрал со стола полицейского. Его квадратная челюсть и темные с проседью волосы – точно соль с перцем – навевали мысли об актерах из исторических драм, которые так любила хальмони. Джихун представил детектива, одетого в широкие одеяния знати и кричащего о чести страны.
– Итак, ты разбил окно и решил, что будет разумно грубить полиции?
– Это было необдуманное решение, – ответил Джихун. А когда детектив нахмурился, добавил: – Господин Хэ.
– Ты ведь понимаешь, что у тебя серьезные проблемы? – Детектив взглянул на бумагу у себя в руке. – Ан Джихун.
Джихун решил вспомнить хорошие манеры.
– Понимаю, господин Хэ.
– Хозяин магазина говорит, что ты был не один.
Джихун кивнул. Врать детективу почему-то было бесконечно сложно.
– Верно, господин Хэ. Но я признаю свою вину.
– Да ты-то, конечно, признался. – Казалось, детектив видит его насквозь. – Хозяин магазина хотел подать в суд, – он начал читать мораль. Джихун ощетинился, но голову из уважительного поклона не поднял. – Но твоя хальмони отговорила его.
Впервые за день Джихун испугался. Глаза заметались по кабинету в поисках хальмони; он даже допроса не так опасался, как бабушку.
Детектив усмехнулся, и Джихун повернулся обратно к нему.
– Приятно видеть, что ты ее уважаешь. Твоя хальмони – потрясающая женщина. Будет жаль, если этот проступок запятнает ее честь.
На Джихуна накатила волна вины. Это ведь не отразится на репутации ресторана?
До него не сразу дошел смысл слов детектива.
– Вы знакомы с моей хальмони?
– Я познакомился с ней, когда только начал здесь работать. Мне кажется, она женщина добрая и сильная и не приемлет бездумное поведение. И, по-моему, твоя хальмони способна наказать тебя куда строже, чем полиция. Так как официально тебя ни в чем не обвиняют, сможешь вернуться домой, как только она придет.
Джихун кивнул и, стараясь унять нервную дрожь, посмотрел на дверь. В кармане внезапно пропищал телефон, и Джихун подпрыгнул на месте.
Сообщение было от Сомин: «Я слышала, тебя забрали в полицию. Что происходит?»
Джихун засомневался. Что ей ответить? Он всегда рассказывал Сомин все, но только не в этот раз. Если она узнает, что он взял на себя вину Миён, вопросов не миновать, а ответить он не сможет. Было очень странно врать человеку, который знал, что до семи лет Джихун писался в кровать.
Он написал: «Не волнуйся».
Ответ прилетел буквально через секунду. Джихун заподозрил, что девушка напечатала его заранее: «Ты не хочешь мне говорить? Ты злишься? Я чем-то тебя обидела?»
Грудную клетку распирало от вины.
Он повторил: «Не волнуйся».
Облачко с тремя точками висело долго – она что, книгу пишет, подумал Джихун, – а потом исчезло. И никакого ответа.
Детектив Хэ громко захлопнул дело и кинул его сверху на кучу других; неустойчивая стопка мигом рассыпалась. Когда Джихун нагнулся, чтобы поднять бумаги, глаз зацепился за строчку «нападение животного». Папка была толстая, с кучей отчетов, карт и фотографий. Последний отчет, судя по всему, содержал показания очевидцев.
Двое офисных работников решили выпить. Напились в стельку. Один из них решил срезать и пошел через лес, а там его что-то уволокло.
Джихуну вспомнился подслушанный разговор на следующий день после первой встречи с Миён. Детектив предупреждал бабушку о нападении животных.
