Трое друзей, смеясь и подкалывая друг друга, принялись отмывать бетон. Не раз и не два звучали шутливые замечания, что кто-нибудь не заметил пятно или решил поотлынивать.
Как странно: то, что могло стать очередным ударом по уверенности лисицы, обратилось в нечто столь приятное.
Ребята делали это ради нее. Они с улыбками на лицах стирали жестокие слова, которые должны были ранить Миён.
Неужели заводить друзей всегда было так легко? Сердце Миён сковало сожаление. Как она могла потратить столько времени на одиночество?
27
В воскресенье было полнолуние. Дома казалось на удивление тихо. Миён прошла через комнату и достала джинсы и свитер.
Как ни странно, она не волновалась. Сегодня все разрешится, несмотря ни на что. Йена будет дома к ночи, и Миён расскажет ей правду. Она тщательно подберет слова, избежит любых упоминаний шаманов и талисманов, и мама придумает, как все исправить. А потом Миён скажет, что хочет остаться тут навсегда. Что здесь – ее дом. И настоящие друзья.
Зазвонил телефон. На экране высветился номер Нары. Миён на мгновение засомневалась, стоит ли брать трубку.
– Полагаю, ты звонишь не для того, чтобы узнать, как у меня дела.
– Сегодня полнолуние, – раздался напряженный голос Нары.
– Да, что-то такое слышала.
– Если ты хочешь признаться…
– Я собираюсь рассказать все матери. Твои шаманские ритуалы мне не понадобятся.
– Шаманские что?
При звуке голоса Йены Миён стремительно развернулась и выронила телефон.
Йена с невозмутимым видом стояла в дверном проеме и смотрела на Миён так, будто спрашивала о погоде. Но Миён сразу же заметила сжатые кулаки и впивающиеся в кожу ногти.
– Я могу объяснить. – А может ли? Было очень тяжело собраться с мыслями при виде материнской ярости.
– Я доверяю тебе и надеюсь, что ты поступаешь так, как я прошу.
– Конечно.
Глаза Йены сверкнули.
– И рассчитываю, что ты не будешь мне врать.
Она подошла к шкафчику Миён, открыла один из ящиков, вывалила оттуда на пол бумаги. Выдвинула следующий. Обыск. Как будто Миён была преступницей.
– Я запретила тебе общаться с шаманами.
На пол посыпались еще бумаги, следом – тетради и ручки.
– Они нам враги. Они готовы на все, чтобы нам навредить – или сделать что похуже.
– Мама.
Йена оборвала речь дочери свирепым взглядом.
– Я не объясняю наши правила, потому что некоторые вещи в этом мире слишком сложно объяснить – даже таким, как мы с тобой.
Женщина достала последний ящик и вывалила его содержимое на пол, а потом кинула и сам ящик.
– Но все, что я делаю, я делаю ради тебя. Все.
Йена сняла со спинки стула пиджак Миён и вывернула карманы. На пол, точно улика, приземлился желтый талисман. Йена с непередаваемым отвращением подняла его двумя пальцами.
– И вот так ты отвечаешь на мое доверие?
– Пожалуйста! – взмолилась Миён.
Но, что бы она ни делала, мать была неумолима. Медленным, уверенным движением Йена разорвала талисман пополам. Золотистая бумажка сверкнула, сила талисмана вырвалась наружу и растворилась в воздухе.
И секунды не прошло, как вокруг, покрывая кровью стены, выросли тени.
– Что на тебя нашло? – спросила Йена.
Тени за спиной матери удлинялись, сгущались, превращались в грозные фигуры.
– Простите, – пробормотала Миён, моргая так часто, что перед закрытыми веками начали вспыхивать белые огни.
– Расскажи. – Вокруг Йены росли мрачные тени, протягивали к ней руки.
– Мама! – закричала Миён. Но демоны прошли насквозь через Йену, а та и глазом не моргнула.
Миён готова была разреветься. Она все испортила, и нельзя было ничего исправить, сколько бы она ни притворялась. В конце концов, Миён всегда умела хорошо врать – и вот она научилась обманывать саму себя.
– Я так сожалею. – Миён даже не знала, кому она это говорит: матери или призрачным лицам ее жертв.
– Что ты наделала?
Миён отшатнулась – от гнева матери, от призраков позади нее. С этими страхами ей не справиться. Призраки обнажили зубы, их лица светились ненавистью, их глаза казались черными дырами – и все же они смотрели на Миён с порицанием.
– Да можно уже отстать от меня?!
– Не смей говорить со мной таким тоном! – рявкнула Йена. Она едва сдерживала гнев, ноздри ее раздувались.
Призраки танцевали в воздухе, точно их раскачивала ярость матери. Они хлынули вперед.
– Прочь! – закричала Миён и взмахнула рукой. Ее ногти разодрали щеку матери. По бледной коже Йены заструились капельки крови.
– Миён! – рык огласил комнату и очистил разум лисицы от отчаяния и страха. Девушка моргнула и наконец смогла сконцентрировать взгляд на матери. Призраки отступили. Миён перевела взгляд на окровавленную руку.
– Я не хотела, – ее голос дрожал от напряжения и сожаления. – Я пыталась все исправить, и Сон Нара сказала… – Миён сжала губы, вдруг осознав свою ошибку.
– Сон… Нара… – медленно повторила Йена. – Шамана, с которым ты общалась, зовут Сон Нара?
Миён робко кивнула.
Не произнося ни слова, Йена повернулась на каблуках.
– Подожди! – воскликнула ей вслед Миён. – Куда ты?
Но Йена, не ответив, убежала.
Дрожащими пальцами Миён набрала номер шаманки.
– Нара, если я дам тебе бусину, ты обещаешь, что сможешь все исправить?
– Да. Думаю, смогу, сонбэ.
– Говори, куда идти.
28
Воскресенья Джихун проводил за играми.
По воскресеньям не было уроков, а бабушка давала ему выходной от работы в ресторане, и эти счастливые минуты он мог тратить на что угодно. Парень включил древний компьютер дома и некоторое время размышлял, стоит ли надеть штаны и отправиться в компьютерный клуб, где Интернет всяко лучше. Он достал пару брюк из аккуратно сложенной стопки чистой одежды, которую принесла хальмони. Из кармана выпала желтая бумажка, и Джихун вздохнул. Каждый раз, когда он оставлял пуджок среди вещей для стирки, бабушка заботливо спасала талисман, а потом клала внуку обратно в карман. Он хотел было запихнуть пуджок в ящик, но передумал. В конце концов, парень как никто другой знал, что это не просто суеверие. Так что Джихун сунул талисман обратно в карман куртки.
Раздался звонок в дверь. Джихун растерялся. Мало кто заходил наверх, когда был открыт ресторан внизу.
Он открыл дверь, и желтые пуджоки над ней затрепетали на сквозняке.
