Потом парень начал подниматься, пока не оказался с ней лицом к лицу. На три долгих вздоха они оба замерли – босые, прямо на входе в квартиру. Быть может, они боялись, что стоит только двинуться – и вернутся все проблемы, от которых они бежали.
Идиллию разрушил заливистый лай. Из глубины коридора вылетел маленький пушистый комок и понесся прямиком на Миён. Джихун поймал собачонку за мгновение до того, как она достигла цели.
– Дубу, тихо, – ругнул ее парень.
– Собаки ненавидят лис, – пробормотала Миён.
Джихун отнес Дубу в конец коридора. Миён услышала, как закрывается дверь, и лай подутих.
– Где твоя хальмони?
– Наверное, внизу, закрывает ресторан, – пожал плечами Джихун. – Сядь. Я сейчас вернусь.
Девушка оглядела гостиную. Половину комнаты занимал продавленный диван. Пожелтевшие со временем стены украшала тонна фотографий. На бамбуковой циновке на полу красовалось пятно.
Миён тут нравилось.
Она готова была часами рассматривать эту гостиную. Пусть даже комната и была меньше ее спальни, в ней хранилось столько следов чьей-то жизни.
Миён начала было подниматься, но вдруг застыла: ее взгляд упал на входную дверь и развешенные над ней пуджоки. По рукам пробежали мурашки.
Джихун вернулся с целой корзиной разных средств первой помощи. Проследив за ее взглядом, он одним махом сорвал все бумажки и выпалил:
– Извини!
– Спасибо. – Миён указала на корзинку: – А это зачем?
– Для твоего плеча, – ответил Джихун.
– Не понадобится. Суперисцеление кумихо, забыл?
– Помню, – вздохнул Джихун. Похоже, его внешняя непоколебимость тоже была всего лишь маской. И теперь, когда не знал, чем себя занять, он выглядел уставшим. Прямо как она.
– Дай сюда, – Миён вытянул руку.
Парень вопросительно поднял бровь.
– Надо прочистить рану у тебя на голени, вдруг инфекция попала, – Миён указала на пропитанную кровью штанину.
– А, да мне не больно. – Джихун скрестил ноги, пряча раненую ногу.
– Ну что ты как маленький. – Миён рывком потянула его за ногу, и парень зашипел от боли. На голени у него красовался след ее зубов – практически идеальный овал.
– Извини, – пробормотала она. Чтобы скрыть смущение, девушка взяла антисептическое средство и так щедро намазала им рану Джихуна, что тот завопил от боли. – Извини, – повторила она, обматывая ему ногу бинтом.
– Все хорошо, – сдавленно произнес парень, безуспешно пытаясь скрыть боль.
Когда Миён закончила и начала складывать все обратно в корзинку, Джихун остановил ее и потянул к себе на диван.
– С тобой все хорошо будет?
– Я не знаю. – Миён села рядом с ним. – Место бусины – внутри кумихо, а не в ее кармане. Когда она снаружи, я слишком уязвима.
– Уязвима? – переспросил Джихун.
– Если лисьей бусиной завладеет человек, он сможет контролировать кумихо. Поэтому моя мама рассердилась, когда ты поднял еву кусыль.
– Я бы никогда… – Джихун осекся, но Миён понимающе кивнула.
– Я не должна была до этого доводить. – Лисица откинулась на продавленную спинку дивана и закрыла глаза. – Надо было слушаться мать.
– Думаешь, она придет за тобой? – спросил Джихун.
Миён покачала головой.
– Нет. Она придет за тобой, потому что ты знаешь наш секрет.
– Я ее не боюсь.
– Тогда ты дурак.
– Ну, зато у этого дурака есть ты, а ты меня защитишь, – улыбнулся Джихун.
Миён улыбаться в ответ не стала.
– Моя мать прожила так долго, потому что умна. Она придет за тобой, Джихун. Лучше тебе уехать из города.
– А другого выхода нет? – поинтересовался Джихун.
– Этот надежней всего.
– Потому что так сделала бы ты? – произнес он, и Миён помрачнела, заслышав в его голосе осуждение. – Когда возникают проблемы, ты бежишь – так ведь?
– Это надежней всего, – повторила Миён. – Для всех.
– Но это не единственный выход, – продолжал настаивать Джихун.
– Пожалуйста, просто послушай меня. Я лучше всех знаю, на что способна моя мать.
«И я не хочу, чтобы ты пострадал», – подумала она, но не смогла произнести это вслух. У нее не было никакого права переживать за Джихуна, потому что именно она подвергла его опасности.
Миён сползла по спинке дивана. Все тело болело. Ей необходима новая энергия – или придется столкнуться с неприятными последствиями.
Все было безнадежно разрушено. Как искромсанный шелк, который невозможно сшить обратно.
– Она все поймет, если любит тебя, – прорвался сквозь мысли Миён голос Джихуна.
Она услышала в его голосе сомнение, но все равно была благодарна за попытку. Джихун обычно не врал, но было приятно, что ради нее он поступился принципами.
– Она единственная в этом мире любит меня. А теперь я не знаю, сможет ли она относиться ко мне как прежде. Для Йены не существует любви без доверия.
– Ты не права, – проговорил Джихун.
– Я ее знаю, в отличие от тебя, – покачала головой Миён.
– Нет, я не про это. Ты сказала, что тебя любит только мать. – Он так серьезно это произнес. Его слова камнем придавили Миён.
– Не надо. – Прозвучало как мольба. Ее израненное после сегодняшнего дня тело не выдержит того, что он собирался сказать, оно разобьется вдребезги.
– Почему? – нахмурился Джихун.
– Потому что ты не можешь этого чувствовать. Мы знакомы всего два месяца.
Джихун улыбнулся. Этого она не ожидала.
– За два месяца многое может случиться. Можно повстречать девушку – сердитую, скрытную – и узнать, что за внешней холодностью скрывается доброе сердце, на долю которого слишком много всего выпало. Я знаю, каково прятать синяки под маской.
– Ты не знаешь, о чем болтаешь. Я точно не добрая.
Джихун хмыкнул.
– Знаю, ты этого не видишь, но у тебя добрая душа. Ты помогла Чханвану, когда его травили. Ты заставила меня помириться с Сомин, потому что знаешь, что я не хочу с ней ругаться. И ты много раз спасала меня. Ты – мой герой.
Миён рассмеялась.
– Люди часто путают благодарность и более глубокие чувства.
– Ладно, – рассудительно проговорил Джихун. – Тогда скажу прямо.
Впервые в жизни Миён чувствовала себя ничего не подозревающей жертвой. Радужки Джихуна были темными, слишком темными. Казалось, они могут поглотить весь мир, включая ее.
– Я люблю тебя.
