Вылизав до чистоты свои тарелки, я испустила глубокий вздох удовлетворения и лениво огляделась. Среди листвы были разбросаны хижины ведьм, повсюду мерцали свечи, одетые в зеленое женщины тихо разговаривали, смеялись дети.
Значит, такова жизнь в Мерроу.
Джунипер взяла бутылочку оливкового масла и плеснула его в новую миску супа. Стоявший рядом Аарн протянул руку и стащил что-то с тарелки Саши. Панихида по Гунхильде развеяла ее тяжкие думы – ее подруга ушла в мир иной и не вернется, и они с сыном снова в безопасности.
Днем, пока Аарн и Сестры Последнего Милосердия вместе с Тригвом исследовали хижины на верхушках деревьев, я умоляла Сашу о прощении. Я опустилась перед ней на одно колено, склонила голову и приложила кулак к сердцу. Мы были виноваты в смерти ее подруги, даже если у Гунхильды и были со Скатом давние счеты.
Саша обняла меня, поцеловала в щеку и назвала меня своей сестрой смерти.
Из-за нас она теперь была не просто Сестрой Последнего Милосердия, а Сестрой Последнего Милосердия в бегах, ведь ярл Келд жаждал ее крови, и оттого вернуться к торговле смертью она не могла, как не могла и последовать за нами через Болота Красных Ив, поскольку никогда бы не рискнула взять с собой Аарна на тропу, возможно, ведущую к Королеве-Затворнице.
Я надеялась до нашего отъезда подыскать место для нее и ее сына – место, где они перезимуют, и где будут в безопасности потом.
Тригв налил себе еще вина и выпил третью уже чашку одним глотком. Ови подмигнула Тригву и налила кружку и для себя.
– Это не вино Ворса, – сказала она. – Оно слишком изысканно.
Сейдж улыбнулась и от того сделалась настолько похожей на Джунипер, что мое сердце пропустило удар.
– Мы торгуем с проходящими мимо кораблями из Ибера, – пояснила она. – Некоторые капитаны знают о Мерроу и останавливаются здесь по пути в Элшленд, и мы на несколько ночей принимаем их. Мы возносим молитвы об их благополучии, а взамен получаем оливковое масло, благовония, орехи и специи.
– Молитвы? – Руна рассмеялась. – Помолиться может любой. По мне так моряки совершают невыгодную сделку.
Джунипер отложила деревянную ложку и встретилась взглядом с Руной.
– Наши молитвы отводят от кораблей штормы, и они никогда не тонут, если находятся под нашей защитой.
Сейдж кивнула, и все остальные ведьмы рядом с нами тоже кивнули, и Руна сочла за лучшее промолчать.
Я не знала точно, почему Руна вечно дразнит Джунипер, но это было похоже на зависть к Морской Ведьме.
Джунипер наклонилась над столом и налила Руне еще вина. Джунипер всегда была миротворцем.
– Мой отец был моряком, родом из Ибера, – сообщила она. – Ведьмы заводят любовников, когда им вздумается. Мужчина приходит, делит с ведьмой ложе, а через несколько дней уплывает. Обычно здесь, в Мерроу, мы рожаем девочек, но на свет появилось и несколько мальчиков-ведьм. Едва становясь взрослыми, они выходят в море – полагаю, это у них в крови. – Она посмотрела на Тригва. – Сейчас ты здесь – единственный мужчина.
Аарн стукнул кулаком по столу, и Джунипер, улыбаясь, повернулась к нему.
– Прости, Аарн. Вы с Тригвом здесь – единственные мужчины.
Тригв, рассмеявшись, посмотрел налево, потом направо и спросил:
– Где твоя мать, Джунипер? Хотелось бы с ней встретиться.
Джунипер вздрогнула.
Сейдж повернулась к сестре, что-то прошептала ей на ухо и поцеловала в висок.
– Моя мать умерла. – На звук тоненького голоска Джунипер в нашу сторону повернулись несколько ведьм. – Больше двух лет назад. Морские Ведьмы никогда не болеют, и даже снежная лихорадка Мерроу не трогает. Мать моя умерла от разбитого сердца. – Джунипер помолчала. – В то лето моя мать привела в свою постель моряка из Ибера. Звали его Себастьян, и она полюбила его. На рассвете третьего дня он вернулся на корабль… и радость жизни для моей матери ушла вместе с ним. Увядала она медленно, день за днем, как гниющий фрукт в миске. – Щеки Джунипер побагровели, серые глаза запылали огнем. – Оттого-то я и покинула Мерроу – не могла справиться со своим горем, а Матушка Хаш велела мне бродить по свету до тех пор, пока я не примирюсь со смертью матери. Иначе, сказала она, я рискую, как и моя мать, умереть от боли в сердце.
– И поэтому ты и стала Сестрой Последнего Милосердия? – предположила Руна.
Джунипер кивнула.
– Мне вас послали боги, хотя поначалу я собиралась странствовать в одиночестве.
После рассказа Джунипер наш конец стола на некоторое время затих. Она сама решила рассказать нам свою историю, и мы приняли ее как дар.
Луна, полная и яркая, поднялась в небе выше, и нас охватило умиротворение. Джунипер, казалось, испытала облегчение после того, как рассказала о своем прошлом, и когда сестра вновь прошептала ей что-то, она тихо рассмеялась серебристым смехом.
Хорошая еда, вино, морской бриз, нежные голоса ведьм… Все это успокоило даже меня. Мы жили в облаках.
Интересно, так ли чувствуют себя мертвые после того, как тела их сгорают дотла, а души воспаряют в Холхаллу?
Я и раньше, хотя и не часто, испытывала радость и временами, особенно поздними вечерами у огня, тосковала по ней.
Жаль, что Сигги не навестила в свое время этих ведьм. Жаль, что они с Ионой последние свои годы не провели здесь.
Ко мне плечом прижался Тригв. Я повернулась к нему, и моей щеки коснулись его волосы – мягкие, темные. Я расплела свою косу, откинула волосы назад и вздохнула.
Поднялся ветер, и голоса стихли. Младшая из ведьм сонно соскользнула со скамьи и свернулась калачиком рядом с миловидными ведьмами, уже спавшими под столом.
Тригв наполнил мою кружку вином. Я выпила, и мы все опустились на деревянный пол платформы и подставили лица звездному свету. Я обняла Руну и притянула ее к себе. Она поначалу напряглась, но быстро расслабилась. Я прижалась лицом к ее волосам.
Аарн вытянулся и положил голову на ноги Руны. Ови и Тригв, прильнув друг к другу, попеременно из одной кружки пили вино. Саша пошепталась с Джунипер и Сейдж, и временами до нас доносился их смех.
Я подумала о мертвой девушке на перекрестке и о мертвой девушке в зарослях ежевики. Я подумала о Гунхильд. Я думала об их детстве и семьях. Интересно, познали ли они любовь? Или хотя бы радость? Интересно, мечтали ли они о великих приключениях, о путешествиях по морям и горам, хотели ли отыскать то, что лежит по ту сторону?
У всех нас есть, или, по крайней мере, были мечты. У каждый из нас. У Гунхильд, у тех мертвых девушек, у меня, у моих Дарующих Милосердие сестер… Абсолютно точно, у каждой.
Сверху раздалось хриплое карканье. Руна, тихо выругавшись, пошевелилась в моих руках, а потом снова безмятежно заснула. Вниз слетел ворон и приземлился на плечо Матушки Хаш. Та что-то ему прошептала, и он снова каркнул и упорхнул в черное ночное небо.
