Ту же мазь я прикладывала к недостающим своим пальцам, если могла вынести страшную боль. Развязывая повязку, мне приходилось задерживать дыхание, чтобы не чувствовать запах опаленной плоти.
Раньше, представляя убийство Зверя, я помышляла лишь только о славе, триумфе, о том, как четыре бывших Сестер Милосердия войдут в Зал Пиршеств героями, победителями, завоевателями.
Или же думала о смерти. Не о тихой смерти Милосердия, но благородной смерти из стали, крови, криков и погребального костра, что вздымается до небес.
Но когда мы прошли через ворота и поднялись в гору к Залу Пиршеств, мои мысли были далеки от героических.
Я обернулась на волокуши, посмотрела на Руну и ее плащ, что вздымался порывами зимнего ветра. Темные волосы рассыпались у шеи, волочась кончиками прямо по снегу.
Мысли кружили вокруг подруги и останков Зверя, что лежали на санях.
Девушка пала.
Великан пала.
* * *
Мы вошли в Зал, и нас приветствовали.
Кричали: «Хелтар, хелтар, хелтар».
Выкрикивали наши имена, и звук эхом отражался от стропил.
Мы остановились под гигантским, изможденным тисовым древом. Молва о нашем прибытии разошлась быстро – нас завидели на вершине холма, оттого и людей в Зале было полным-полно.
Услышала крик, потом другой.
Толпа расступилась.
В Зал Пиршеств явился Рот.
У ворот я из любопытства спросила у стражи о здоровье ярла, и они сказали, что тот очнулся вскоре после нашего ухода. Первый раз за эти дни на моем лице засияла улыбка.
Подошел ярл Голубого Ви. Белокурые волосы были распущены, синий плащ развевался на ветру. Ежели и был он ранен в бою с Логафелл, никак свою боль не выдавал. Обхватил он предплечье, коснулся локтя теплыми ладонями, и сердце мое забилось чаще.
Глянул на волокушу рядом со мной – сначала на Руну, потом на голову Логафелл, укрытую овчиной из ее пещеры.
– Фрей, – тихо молвил он. – Мертва Логафелл.
– Мертва, – согласилась я.
Я повернулась к толпе, схватила топор здоровой рукой, подняла его в воздух.
– Голова Логафелл, Зверя Голубого Ви. Отнеситесь к ней с уважением. Деннские пираты убили ее молодых дочерей, последних в своем роде. – Я сделала паузу, оглядывая толпу. – Мы убили последнего ворского великана, и я хочу, чтобы сгорела она рядом с воином Руной Лучницей, и чтобы погребальный костер виднелся со всех уголков долины.
* * *
Сив быстро нас осмотрела.
Мы были в бане, где стояли длинные деревянные кадки, под каждой из которой полыхал огонь, нагревая воду. Пар выходил из небольшого отверстия в потолке. В воздухе пахло свежестью, цветочным благоуханием – Сив добавила сушеные травы в воду, чтобы предотвратить заражение и помочь справиться с усталостью.
Спать лечь мы пока не могли – нам предстояло предать огню нашего друга.
Сив вручила мне зелье от ледяной лихорадки, и я быстро проглотила зеленую, светящуюся жидкость. От зелья сначала онемел язык, затем рот, потом руки, туловище, ноги.
За несколько дней боль в руке заметно стихла.
Боль в моем сердце оставалась яркой и острой, как и прежде.
С помощью Сив мы вылезли из одежды, погрузились в ванны. Я вытянула конечности, не опуская в воду раненую руку.
И глубоко вздохнула.
Индиго зашипела от боли, когда Сив налила красное масло на след от волчьего укуса.
– Еще раз так сделаешь, и я сдеру с тебя шкуру!
Сив глянула на Ликующую Звезду, но лишь улыбнулась.
– Вряд ли с твоим плечом сумеешь.
Следующая на очереди была я, и она нежно обработала пеньки, оставшиеся от пальцев. Запах опаленной плоти сменился медом и ладаном.
– Ты потеряла много крови, – прошептала она. – Не знаю, как ты добралась, да еще и поклажу тянула.
– Мы – ворсы, – гордо заявила я.
Глаза наши встретились и взгляды надолго прильнули друг к другу.
– Тригв в моей хижине, ждет встречи с вами. Сходи к нему после бани.
* * *
Я нашла Тригва в маленькой теплой хижине, где он пытался одной рукой в повязке смешивать зелья. Тригв выронил стеклянный сосуд, завидев меня на пороге, и колба упала на пол, разлив повсюду маслянистую фиолетовую жидкость.
– Я выжила. Сдержала обещание.
Долго мы не выпускали друг друга из крепких объятий.
* * *
В ту ночь на погребальном костре из горной березы мы сожгли их обеих.
Девушку и великана.
Пламя вздымалось все выше и выше оранжевым светом на фоне черного неба. Все выше и выше, на двадцать футов, тридцать, пока костер облизывал звезды.
Индиго с одобрением наблюдала за пламенем.
– Береза горит быстро и пылко. Руна не хотела бы, чтобы тело ее тлело.
– Скоро вознесется она в Холхаллу. – Я бросила лук Руны в костер. – Пусть же возьмет его с собой в Зал Погибших.
– Времена чудищ и мужей канули в лета, – сказала Ови. – Этот конец и есть начало.
Джунипер изобразила жест истины.
– Логафелл была последней из ворских великанов. Морские Ведьмы, как и ветер, подтвердили догадки.
– Больше никогда мы не увидим подобных. – Я имела в виду не только Логафелл, но и Руну. – Мы отвернулись от торговли смертью, и наш путь привел к радости и славе. К потере и горю.
– Такова жизнь. – Ови прижала кулак к сердцу. – Такова жизнь, Фрей.
Я смотрела на пламя и думала о Руне.
Рядом со мной Джунипер заплакала.
Ови, моя мужественная Ови, подошла к Морской Ведьме, обняла за талию.
– Не горюй по Руне. Она пала смертью храбрых.
Джунипер, моргнув, приложила ладони к щекам.
– Я не по Руне горюю, а за Фрей. Она из Ворса и не станет лить слез, так буду тогда плакать я за нее.
* * *
После нашего возвращения несколько ночей я не могла спать. Всем я сказала, что рука причиняет боль и мешает заснуть, но болела не рука – болело сердце.
Я бродила по Залу, думая о Руне и, в конце концов, Тригв поднялся и пришел ко мне.
– Я говорила ей, чтобы она шла с Квиксами.
– Смерть ее благородна, – ответил Тригв. – Не отбирай честь у ее гибели.
Я согласилась с его словами и продолжила шагать.
На четвертую ночь явилась ко мне Индиго вместо Тригва, найдя меня в темноте. Я повернулась и увидала, что она стоит в конце коридора, наблюдая за мной. Рука по-прежнему оставалась в повязке, но плечо заживало. Сив уверяла, что Индиго полностью оправится, но шрам навсегда останется при ней.
