«Хочу поближе познакомиться с владениями, которыми вскоре стану править», – пояснила она.
Итак, Джеффри как мог устроил ей обзорную экскурсию по Коринфу. Несмотря на громкое название, смотреть в Коринфе было особенно нечего. Но поскольку он был единственным городом, который видела Адамантина, Джеффри полагал, что и так сойдет. Она вертела головой, обращая внимание на всё – прохожих, транспорт, магазины, – но выражение ее лица не выдавало ни мыслей, ни чувств.
«Может, их в самом деле нет, – предположил Джеффри. – Может, она просто приобретает опыт».
Очередное кафе привлекло ее внимание, и Адамантина, остановившись, спросила, зачем оно нужно. Джеффри попытался объяснить, что такое замороженный йогурт, но она с трудом понимала саму концепцию еды, не говоря уж о лакомствах. И тогда Адамантина приказала ему зайти внутрь и «раздобыть» ей йогурта.
Когда Джеффри вошел в кафе, в пустом животе заурчало от голода. Он взял плошку со столика около фризеров, наполнил ее клубничным йогуртом, прихватил с прилавка рядом с кассой ложечку и – так как денег у него не было – просто направился к двери. Место за прилавком пустовало: работающий на кассе подросток объяснял пожилому покупателю, как пользоваться фризером. В кафе было немного народу, люди ели за столиками или стояли перед фризерами, выбирая йогурт, и никто не обратил на него никакого внимания. Джеффри не нравилось воровать, но мысль о том, что сотрудник кафе его остановит, после чего Адамантина пожелает узнать, что его так задержало, не нравилась ему еще больше. Она разозлится, начнет швыряться электричеством налево и направо и, возможно, поджарит всех присутствующих. Джеффри испытал облегчение, когда ему удалось незаметно выскользнуть из кафе.
Адамантина нерешительно поднесла ложку ко рту и на этот раз в самом деле попробовала ее содержимое. Она съела всего ничего, крохотную каплю, но этого оказалось довольно. Адамантина поджала губы, и ее передернуло.
– Весьма неприятное ощущение.
Она бросила ложечку в плошку и встала из-за стола. Джеффри последовал за ней, но прежде схватил плошку и жадно проглотил йогурт, вздрогнув, когда холодная масса скользнула по горлу. Не пропадать же добру. Быстро расправившись с едой, он бросил плошку и ложечку в урну и поспешил за Адамантиной. Она снова начала оглядываться, но у Джеффри создалось впечатление, что она уже не рассматривает город, а что-то ищет. Или кого-то. Он уже хотел было задать вопрос, но тут Адамантина резко остановилась и повернулась лицом к дороге. На другой стороне улицы стояла странная женщина – еще причудливее, чем Адамантина, – в окружении пяти мужчин и женщин. Она и ее спутники замерли, пристально на них глядя.
«Нет, – подумал Джеффри. – На меня им плевать. Они смотрят на Адамантину».
Женщина была выше Адамантины как минимум сантиметров на тридцать и казалась гигантом по сравнению с сопровождавшими ее людьми. У нее были мускулистые руки и ноги, широкие плечи и грудь. Она носила кожаный жилет со шнуровкой и кожаные же шорты, доходящие до середины бедра. В левой руке она держала белое копье, похожее на костяное. На улицах Коринфа это уже выглядело странно, но в довершение всего женщина была с головы до пят покрыта золотистой шерстью, а на пальцах ее рук и ног виднелись угрожающие на вид когти. Ее голова и лицо были скорее кошачьими, чем человеческими, а вместо волос на голове тоже росла шерсть. Джеффри решил, что она похожа на львицу, которой внезапно вздумалось прогуляться на задних лапах. И все же никто не осмеливался подойти к ней или сфотографировать ее на телефон.
Внезапно глаза Адамантины вспыхнули, а по серебристому телу пробежали искры. Женщина-кошка в ответ издала утробное горловое рычание, перехватила копье двумя руками и шагнула на проезжую часть. Двое компаньонов попытались последовать за ней, но она, обернувшись, рявкнула:
– Знайте свое место!
У нее был низкий гортанный голос, но слова прозвучали достаточно четко. Ее последователи вернулись на обочину и пристыженно опустили глаза.
Адамантина направилась к женщине-кошке. Она никак не дала понять, должен Джеффри идти следом или нет, поэтому он решил, что выбор остается за ним, и предпочел наблюдать со стороны. Дураку ясно, что женщина-кошка была таким же созданием, как Адамантина, и, судя по их, мягко говоря, недружелюбной реакции друг на друга, казалось разумным держаться подальше.
Машины притормозили, и напуганные сердитые водители принялись отчаянно сигналить. Обе женщины будто просто не замечали их присутствия. Они смотрели в глаза друг другу, казалось, остальной мир для них перестал существовать. Когда они остановились посреди дороги под светом уличных фонарей, их разделяло метра полтора.
– Я Адамантина.
– Я Уайлд.
Обмен именами прозвучал сухо и без эмоций, будто какой-то необходимый ритуал.
– В конце концов останется лишь один, – проговорила Адамантина, и Уайлд повторила ее слова.
Замолчав, женщины впились друг в друга взглядами, будто оценивая возможности соперницы. А потом Уайлд атаковала без предупреждения. Она сразу нанесла смертельный удар, целясь кончиком копья в горло Адамантины, но та блокировала его наручем, прежде чем острие успело воткнуться ей в шею. Кость громко царапнула по металлу, но следов на наруче не осталось. Адамантина ударила Уайлд в грудь раскрытой ладонью левой руки, одновременно выпустив электрический разряд. Сила стремительно вырвалась из ее ладони и окутала Уайлд коконом пляшущей серебристой энергии. Женщина-кошка застыла и взревела от боли так громко, что Джеффри, поморщившись, зажал уши. Последователи Уайлд сделали то же самое, и так же поступили ближайшие к ним водители. Взорвались фары, треснули автомобильные стекла. Джеффри заскрипел зубами. Такое ощущение, что в уши вогнали раскаленные добела лезвия. Застонав от боли, он упал на колени. Возможно, рычание для Уайлд – то же, что электричество для Адамантины, звуковое оружие, куда более разрушительное, чем копье. Из носа и ушей заструилось что-то теплое. Джеффри понял, что это кровь, и испугался, что еще немного – и его мозг превратится в кашу.
Оглушительный рев Уайлд задел и Адамантину: отдернув руку, она отвернулась и зажала уши. Электрические разряды, пронизывающие тело женщины-кошки, тут же исчезли, оставив дымящиеся подпалины на шкуре и черный отпечаток ладони на кожаном жилете. Рычание оборвалось влажным щелчком. Уайлд поморщилась и сглотнула. Быть может, использование звукового оружия как-то повредило ей горло. Джеффри бы не удивился, учитывая громкость рычания. Уши у него болели адски, и в них стоял такой звон, что Джеффри ничего не слышал.
Глаза его, однако, остались в порядке. Выпрямившись и убрав руки от ушей, он увидел, что Адамантина все еще стоит спиной к Уайлд, зажимая уши. Пусть она была сильнее человека – наверное, намного сильнее, – она стояла ближе всех к женщине-кошке, и вся мощь звука пришлась на нее. Воспользовавшись моментом, Уайлд поудобнее перехватила копье и метнулась вперед, намереваясь вонзить его Адамантине между лопаток. Однако та почувствовала движение за своей спиной, круто развернулась и стремительно взмахнула рукой в когтистой перчатке. Металлические когти ударили по копью и отбили его в сторону. Уайлд, однако, не выпустила копье из рук, поэтому чуть не потеряла равновесие. Она отшатнулась влево, а Адамантина позволила инерции развернуть себя и атаковала снова, только на этот раз острые когти вонзились в левое плечо женщины-кошки. Адамантина опять выпустила электрический разряд, вырвав из глотки Уайлд рев, который был все еще оглушительным, но гораздо слабее. И все-таки уши болели жутко – Джеффри снова закрыл их ладонями. Он ожидал, что последователи Уайлд сделают то же самое, однако они опустились на колени, сцепив руки перед собой, склонив головы и оставив кровоточащие уши незащищенными. Поначалу Джеффри не понимал, что они делают, но затем его осенило. Они молились. За Уайлд или ей самой? Может, и то и другое.
